— С воли или перевели откуда-нибудь? — трое сидят на корточках, запаривают чифир. Один поднимает снизу вторяки, при помощи смазанной салом тряпки, которая горит с глухим треском. Другой держит на загнутой закопчённой ложке чифирбак. Третий, лет тридцати трёх, разговаривает со мной.
— Из два-семь.
— А чего перевели?
— Это не меня нужно спрашивать, а ментов. Всю хату раскидали.
— И как там было, в два-семь?
— Да как в любом тройнике — народу мало, базару сколько хочешь, — подхожу поближе. Где мне Андрюху Козыря найти? Поговорить бы с ним надо.
— Козыря? — говоривший со мной кивнул в сторону занавешенного нижнего яруса. — Андрюха спит сейчас. Не буди, скоро сам проснётся. Чифирнёшь?
— Не откажусь. Погоди, у меня хороший чай есть, — достаю из мешка пакет и присаживаюсь рядом с ними на корточки. — Давай сыпану, держи кружку. Ага, хватит, теперь пусть перевернётся.
— Как зовут-то тебя?
— Андреем.
— Меня Витьком. Взрывай.
Я делаю два глотка и передаю дальше.
— И что, всю сто двадцать седьмую раскидали? — Витёк делает свою пару глотков.
— Почти всю. Макар Юрик остался, но ему на этап скоро. А так, при мне сегодня трое из три-восемь заехало.
— Кто такие? — приподнялся со шконки лысый, которому я отдавил матрацем ногу.
— Дед какой-то, кажись полосатик, мужичонка лет сорока пяти и пацан молодой.
— А попа не было среди них?
— Серёгу имеешь в виду?
— Ага. А ты откуда знаешь?
— Они и рассказали. Кричат, в хате беспредел полный, один нормальный человек и остался — священник этот. У вас что, дороги на три восемь нет, что ли?
— Да какой там, — бритый подошёл поближе и тоже присел на корточки. — Меня Эдиком Курским кличут. Мы уже два раза дыру пробивали, так они специально ментам сдают, а те, понятно, закабуривают. Я ведь тоже раньше в три-восемь сидел, выучил их повадки. Там одна мразь, конкретно кумовская торчит, Коляном его зовут. И ещё человека четыре ему шестерят. Как его ещё никто не порезал? Хотя, кто его порежет? Туда новых по одному кидают — для «обработки». Зря Серёга не выпулился. Надо было тоже уходить, пока не сломали.
— А по тюрьме отписали за эту беду?
— Конечно, только что толку? Пока они в этой хате морозятся, им ничего не страшно. Черти… Да, ладно, всё равно когда-нибудь приткнутся, не сегодня, так завтра. За них — ****ей, ксива уже ходила, на привратке кому-нибудь встретятся.
— Ясно… — оглядываю потолок. — А на четыре-один, где у вас кабура? Мне бы землячку подкричать надо, чтобы знал, что меня перевели.
— А ты не воронежский? — Витёк тоже смотрит на потолок.
— Нет, из Сибири, из Красноярска.
— Это не ты, Сибиряк?
— Да вроде я.
— Читали твои малявы, в которых ты земляков по тюрьме искал. Я тоже не местный — из Саратова. А Эдик из Курска. У нас, вообще, полхаты залётных гастролёров и ещё солдат полным-полно, — Витёк указал рукой в угол над дальняком. — На четыре-один дорога там, через вентиляцию.
— Понял, — делаю последние два глотка и, осмотревшись, запрыгиваю на стойку дальняка. Затем стучу три раза в вентиляционную решётку и негромко кричу. — Ой-ёй! Четыре-один!
— Да, да, говори! — доносится через некоторое время.
— Новосиба позови.
— Спит он.
— Хорошо, когда проснётся, передай, что Сибиряк в два-три заехал.
Не успеваю я спрыгнуть, как сверху раздаются три громких удара. Высокий молодой пацанёнок, из солдат, запрыгивает и узнаёт, что нужно. Затем поворачивается к хате:
— Сибиряка зовут… А кто у нас Сибиряк?
Опять забираюсь наверх.
— Да, да! Кто Сибиряка кричал?
— Андрюха, ты?
— Привет, Вадик. Мне сказали — ты спишь.
— Разбудили. Сегодня в два-три заехал, что ли?
— Только что.
Обмениваемся ещё парой общих фраз, затем Новосиб просит покричать через коридор в два-четыре и передать осужденному Филиппу, что в сто сорок первую заехал его брат.
Я выполняю просьбу, создаю много шума, «усиленно раздуваю щёки», что есть силы пускаю в глаза пыль (у Бертника научился). Вся хата незаметно наблюдает за моими движениями…
Наконец, просыпается Козырь. Молодой парнишка приносит ему всю поступившую «корреспонденцию» — мульки, пришедшие на хату и лично ему. Андрюха читает все по очереди. В это время Витёк маякует и подводит к шконке, на которой Козырь расположился.
— Привет, Андрюха. Я из два-семь заехал.
— Сибиряк, что ли? Присаживайся. Мне Юрик уже про тебя отписал. Да и с тобой лично мы пару раз переписывались.