Осознав это, ей стало легче. Свободнее.
Вышло довольно забавно, ведь почти одновременно с тем, как она пришла к такому выводу, Рон порвал с Лавандой и направился к Гермионе с таким видом, будто она только и делала, что сидела и ждала его появления, скрестив руки на коленях.
Ну что за кретин.
Она никогда не забудет это изумленное выражение лица, когда он потянулся, чтобы поцеловать ее в последний день перед окончанием семестра, а она остановила его рукой.
— Что ты делаешь? — недоверие вперемешку с замешательством застыли на его лице.
— Прости, Рон, — спокойно ответила Гермиона. — Мои чувства к тебе уже не те, что были раньше.
— Уже не те? Но они были теми на протяжении многих лет, а сейчас я наконец свободен!
Его самоуверенный тон и неосознанно высказанное признание в том, что он прекрасно знал о ее продолжительной симпатии к нему, вывели Гермиону из себя.
— Да, прошли годы. Годами ты вел себя как настоящая задница. Игнорировал и оскорблял меня, причинял боль, поступая как самый настоящий трус, страшась высунуть свою шею из песка и признаться в своих чувствах.
— Что ты имеешь в виду? — пробормотал Рон, покрываясь красными пятнами от нарастающего напряжения.
— Святочный Бал? То, как ты себя вел, когда Джинни рассказала тебе про Виктора? Или, может быть, последние шесть месяцев?
Он предпочел развернуться и уйти, чем продолжать спорить с ней, поставив точку в этом разговоре. С тех пор отношения между ними стали натянутыми и сопровождались напряженным молчанием под руку с непродолжительными разговорами. Тот факт, что это лето они проведут по отдельности, стал действительно хорошей новостью. Может быть, он встретит кого-то и избавит от этих неловких переменных в уравнении их дружбы.
Рано или поздно.
Так что, нет, она ни на кого не злилась… Уже нет, но в любом случае, Лаванда Браун…? Гермиона прислонилась спиной к крепостной стене, окружавшей площадь верхней части города и, смиренно вздохнув, посмотрела на холмистые поля и виноградники. Как она будет одна месяцами уживаться с Лавандой Браун: с ее хихиканьем, легкомыслием, одержимостью прорицаниями и парнями, со своей полной противоположностью? Что они будут обсуждать? Войну? Каково им дается нахождение вдали от того, к чему привыкли? Или странность всех тех событий, которые они пережили?
Гермиона покачала головой и, оттолкнувшись от стены, начала спускаться вниз по холму, обратно к квартире, немного стыдясь своей бурной реакции. Не было никакой надобности в том, чтобы становиться с Лавандой лучшими подругами, но Гермиона была в долгу перед Орденом, а если точнее, то нынешнее положение вещей просто не оставляло другого выбора. Для начала ей стоило смириться и принять это как данность, а уже потом постараться улучшить ситуацию. Мысли вихрем пронеслись в голове, когда план начал воплощаться в жизнь.
— Где ты работаешь? — спросила Гермиона, как только вошла в квартиру.
Лаванда оторвалась от приготовления чего-то похожего на то, что Гермиона планировала сделать для Луны, и взглянула на нее.
— В кондитерской, — коротко ответила блондинка.
— Я так и предполагала. Что ж, это замечательно, — кивнув, сказала Гермиона, пока Лаванда пребывала в недоумении. — Меня распределили в кофейню, где эспрессо, латте, сэндвичи, все в этом роде, — объясняла она. — Смены начинаются рано утром, почти все часы выпадают на время открытия. А кондитерская открывается в одиннадцать? Или в полдень?
— Мне сказали быть завтра на работе к одиннадцати.
— И она не закроется раньше девяти или десяти вечера, верно?
— Думаю, да.
— Значит, мы почти не будем пересекаться, — нарочно уточнила Гермиона. — Утром я работаю, а ты нет. Вечерами наоборот. Я рано ложусь спать, поэтому ты меня даже не заметишь, когда будешь возвращаться со смены. Мы можем даже распределить полки в холодильнике, — продолжая рассуждать вслух, она воспряла духом, потому что верила, что это могло сработать. Однако ей пришлось прервать пламенную речь, как только она заметила расстроенное выражение лица Лаванды.