Граф щелкнул зажигалкой, и этот звук заставил Санчу обернуться. Он прикуривал новую манильскую сигару, и пламя зажигалки высветило загорелые пальцы. Женственными были у него только ресницы, необыкновенной длины и густоты, и они взлетели вверх, когда взгляды их встретились. Какой-то момент граф и Санча смотрели друг на друга, затем она, задрожав, отвела взор, чувствуя, как его глаза ощупывают ее почти с бесцеремонностью клинициста. Но почему? Что побуждало его к этому?
Звук открываемой двери избавил ее от дальнейших тревог, и, резко повернувшись, она с радостью увидела входившего в комнату Тони и следовавшего за ним Паоло.
Граф, напротив, на их появление реагировал спокойно и равнодушно.
– Вы закончили фотографирование, мистер Брайтуэйт? – спросил он.
– Мне хотелось бы сделать еще несколько снимков в этой комнате, если вы позволите, синьор, – улыбнулся Тони. – А в принципе я закончил. Весьма доволен тем, что удалось заснять.
– Прекрасно! Прекрасно! – выпрямился граф, сильно жестикулируя. – Давайте действуйте! Вы уже выбрали для съемки какие-нибудь конкретные предметы?
– Возможно, вы согласитесь позировать с вашей книгой в руках, – предложил Тони.
Граф глубоко втянул дым манильской сигары.
– Мой дорогой мистер Брайтуэйт, – проговорил он, – поверьте мне, я хорошо понимаю вашу проблему. Не могу утверждать, что мне по душе сама идея публикации задуманной вами статьи. На этот счет вас, несомненно, просветил ваш главный редактор. Но издатель моей книги… – Граф небрежно махнул рукой. – Дворец в вашем распоряжении, делайте с ним, что хотите, но я… – Он покачал головой. – Я предпочитаю, мистер Брайтуэйт, в нашем сумасшедшем мире оставаться в тени.
Тони с трудом скроил на лице улыбку и многозначительно посмотрел на Санчу.
– Хорошо, синьор, – проговорил он вежливо. – Тогда извините меня, я сейчас же начну.
Через десять минут все было кончено, и граф стал прощаться.
– Для меня встреча с вами была чрезвычайно полезной, – заявил он с очаровательной улыбкой. – Надеюсь, вы оба получили такое же удовольствие, как и я.
Тони постарался не менее вежливо ответить, Санча вполголоса пробормотала слова благодарности.
Затем Паоло проводил их вниз по мраморной лестнице и через просторный зал наружу, где ослепительно сияло южное солнце.
Вступив на катер, Тони потянулся и с облегчением вздохнул.
– Слава Богу, разделались! – воскликнул он радостно, удивив Санчу.
Обычно Тони был довольно сдержанным человеком и редко так открыто проявлял свои чувства.
– В чем дело? – взглянула Санча на него с любопытством. – Удалось получить фотографии?
– О да. У меня масса снимков. Об этом позаботился Паоло, – ответил Тони, закуривая сигарету. Руки у него немного дрожали. – Но было чертовски не по себе внизу, в подземной тюрьме!
– В подземной тюрьме? – изумленно посмотрела на него Санча.
– Именно. Ведь ты слышала о подобных вещах, не так ли?
– Ка… Кажется, да. Но никогда не задумывалась над этим. Но все-таки, в чем дело? Что произошло?
– Ничего особенного, – сказал Тони, как будто несколько успокаиваясь. – Ничего особенного, за исключением того, что этот малый Паоло был против моего посещения подземелья.
– Он что, так и заявил?
– Вовсе нет. Было бы чересчур прямолинейно, но это явствовало из его поведения. Санча, уверяю тебя, слуги, готовые из преданности хозяину убить кого угодно, не выдумка, они действительно существуют. Боже мой, я нисколько не сомневаюсь, что Паоло без всякого сомнения прикончил бы меня, если бы возникла необходимость.
– Но почему?
– Я уже говорил тебе, – вздохнул Тони. – Граф никак не хотел давать интервью. Его буквально принудил издатель книги. Паоло это известно. Представители старинных венецианских семейств – довольно упрямое племя, однако они не привыкли делать что-либо своими руками.
– Тони, ты преувеличиваешь!
– Возможно, – усмехнулся он, приглаживая ладонью волосы. – Тем не менее я был страшно рад, когда мы оттуда ушли. Ну, а как твои дела? С интервью все в порядке?
– В полном, – кивнула Санча, открывая блокнот и показывая исписанные стенографическими символами страницы.
– А он видный мужчина, не правда ли? – пристально взглянул Тони на Санчу.
– Что ты хочешь этим сказать? – прикинулась она непонимающей.
– Ах, Санча, перестань! – сердито заметил Тони. – Не говори мне, что ты не обратила внимания.
– Он… Он мне показался скорее… ну… утомленным, – ответила Санча, тщательно подбирая слова.
Тони прислонился спиной к борту катера.
– Ну что ж, можно, пожалуй, выразиться и так, – согласился он. Затем, улыбнувшись, добавил: – Не совсем подходящий кандидат для такого младенца, как ты?
– Не говори глупости! – покраснела Санча, а Тони вновь усмехнулся и стал смотреть по сторонам. Когда исчезли из виду стены дворца Малатесты, к нему опять вернулось хорошее настроение.
Глава вторая
Редакция журнала «Парита» помещалась в узком переулке, недалеко от Фондако-дей-Тедесчи. Как издание международного плана, журнал располагал своими бюро в большинстве крупных городов по всему земному шару, но выходил одновременно раз в неделю только в трех местах: Нью-Йорке, Лондоне и Венеции. В журнале печатались статьи и заметки, посвященные преимущественно проблемам искусства, однако в редакции функционировала также отличная служба новостей. Благосклонная статья на страницах журнала означала почти мгновенное признание для упомянутых в ней лиц, и сотрудники редакции прекрасно сознавали важность собственной роли.
Санча начала работать в лондонском бюро в качестве младшего репортера, когда ей исполнилось восемнадцать лет. На первых порах ей приходилось выполнять всякие поручения, которые мало чем отличались от обычных обязанностей заурядной машинистки-стенографистки на заре деловой активности издательства, однако постепенно Санча продвинулась по служебной лестнице и сделалась помощником Элен Баркли, которая вела отдел светской хроники.
Именно тогда дядя предложил Санче поработать год в Италии, выучить язык и основательно познакомиться с издательской кухней. Он же определил ее помощником к Элеоноре Фабриоли, чьи очерки регулярно появлялись на страницах журнала. Старше Санчи всего на несколько лет, Элеонора была намного опытнее, и в ее обращении с юной помощницей наряду со снисходительностью сквозило и известное пренебрежение. Санче она не особенно нравилась, но у нее можно было многому научиться, что в конце концов было важнее всего.
Элеонора снова вышла на работу на следующее утро после интервью с графом, и Санча сразу же заметила, что ее начальница сильно не в духе.
– Не могу себе представить, почему Эдуардо счел необходимым поручить вам провести эту беседу! – воскликнула она, не ожидая даже, когда Санча снимет пальто. Усугубил ситуацию еще и тот факт, что Санча опоздала на несколько минут. Уставившись на нее сильно подведенными глазами, Элеонора с недовольным видом продолжала: – Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь другой редактор поступил бы подобным образом без веской причины. Но разумеется, вы ведь его племянница!
В устах Элеоноры последние слова прозвучали как ругательство.
Санча подошла к своему письменному столу, выдвинула ящик, достала листки с машинописным текстом, подготовленным накануне на основании стенографических заметок.
– Вот, возьмите, – сказала она Элеоноре. – Я отпечатала это вчера вечером. Если хотите сами написать очерк, я не возражаю.
С кислой миной Элеонора выхватила листки. Быстро пробежав глазами содержание, она воскликнула:
– И это все? Но здесь никаких фактов, касающихся личной жизни! О чем вы только думали? Вам хорошо известно: наши читатели любят всякие такие подробности.