Однажды утром она шла на биржу труда, припечатывая подшитыми валенками рыхлый
снежок, выпавший ночью. На улице едва брезжил рассвет. Подойдя к бирже, она увидела группу немецких офицеров, они оживленно о чем-то разговаривали. И вдруг — о ужас! Среди них был обер-лейтенант Швебс, тот Швебс, который в Острогожске возглавлял биржу труда. Она увидела его одутловатое лицо, которое он неожиданно повернул в ее сторону, масленые глазки сузились — он о чем-то напряженно думал. Увидев Настю, Швебс несколько мгновений напрягал память, потом вспомнил, что это его бывшая сотрудница, та, что выкрала списки, и, что-то буркнув своим коллегам, решительно направился к Насте. Она хотела было бежать, но поняла, что это бессмысленно, и приготовилась разговаривать с офицером.
— Как вы сюда попали? — спросил он. — И что тут делаете?
Настя как можно спокойней ответила:
— Приехала к родственникам. На работу хочу устроиться...
— На работу? Вы же сидели в тюрьме?
— То была ошибка, обер-лейтенант. Меня выпустили. Вы сами знаете, как я безупречна.
— О, да-да,— пробормотал он, и по лицу его — она заметила — все же пробежала тень сомнения. Он, видимо, хотел что-то предпринять, но тут подошел другой офицер — ее знакомый, с которым два дня назад в кабаре она пила шампанское. Это был Вилли Краузе, капитан, лет тридцати, маленького роста, рыжий. Он приставал к Насте с любовью, угощал ее шоколадом и весело болтал всякие пошлости. Она просила его подыскать работу, и вот теперь, как нельзя кстати, такая встреча.
— Вы обещали, Вилли, устроить меня на работу,— проговорила она еле слышно. — Помните, позавчера обедали?
— Я найду вам работу, фрау. Вы же немка?
Она не знала, что ответить. По документам она была немка, а Швебс знал ее как русскую, но, возможно, забыл фамилию. И наконец она сказала:
— Предки мои немцы по линии матери. Жили тут, в России.
— Хорошо,— сказал он,— приходите завтра,— и назвал адрес, куда надо прийти.
— Я тороплюсь. — Настя наблюдала за выражением лица Швебса. Тот хотел что-то
сказать, но медлил.
— Завтра, завтра приходите. Мне нужны такие интересные женщины,— и Краузе заулыбался.
— Я приду в двенадцать ноль-ноль. — Она повернулась и пошла прочь.
В ногах была неестественная легкость. «Только бы скорей пронесло,— думала она,— только бы скорей уйти. Ведь Швебс, этот старый толстяк, может в любую минуту спохватиться, может вернуть, передать гестаповцам. И тогда провал, снова тюрьма, снова пытки — и гибель. Нет, скорей уйти, скорей». И она ускорила свои шаги, ей казалось, что она идет очень медленно, по-черепашьи, и только когда завернула за угол — оглянулась: погони не было. Но сердце колотилось так, словно она пробежала бегом несколько километров, и не могла отдышаться.
Когда пришла, запыхавшись, к Поздняевым, Ксенофонтыч был дома, чинил старые валенки, и, взглянув Настю, сразу понял, что стряслась беда. Настю колотил легкий озноб, и она не могла сказать ни слова.
— Что случилось? — спросил Ксенофонтыч. — На тебе лица нет. Что?
— Беда, дядя Корней,— еле выговорила она. — Могут арестовать в любую минуту. Должна уйти. А если придут за мной, скажите, что переменила квартиру.
— А что такое, что? — спрашивал Ксенофонтыч.
И она рассказала о своей неожиданной встрече со Швебсом.
— Да, надо уходить,— согласился он. — А куда?
— Пойду в деревню, к Пане. А там решим, что делать. Из центра подскажут.
И она ушла в тот же день.
У Пани прожила два дня. На третьи сутки была получена радиограмма: группа должна перебазироваться в Латвию, в район города Валмиера. Пауль тоже снялся с работы, и они втроем отправились в путь.
Глава восемнадцатая
Разведчики обычно шли ночью, в стороне от больших дорог. Паню оставили в лесном хуторе, а Пауль и Настя направились к железнодорожной станции. Там была явочная квартира, можно было остановиться и передохнуть. Недалеко от вокзала разведчиков остановил патруль. Ночь была светлой, морозной. Немецкий офицер долго рассматривал документы, затем с подозрением посмотрел на Пауля, спросил:
— Кто такой?
— Служил в охране,— ответил Ноглер,— потом заболел. Меня отпустили.
— Немец?
— Нет, по национальности эстонец, но знаю немецкий язык.
— А она? — посмотрев на Настю, спросил патрульный. — Кто она?
— Анна Мюллер. Латышская немка. Моя невеста.
— Разве может на немке эстонец жениться? — спросил лейтенант. — Вы согласны, фрау?
— Да, я невеста,— подтвердила Настя. — Идем к родственникам в город Тарту.