– Я раздолбаю их, – сказал он. – Я разнесу мишени-пирамиды, которые нельзя разрушить, в щепки!
ЗАПУСК – ЧЕРЕЗ МИНУТУ
Контролеры – безусые мальчишки в военной форме – знали Саню Сергеева в лицо.
Часто, возвращаясь с полетов, старший лейтенант останавливался у КПП, угощал ребят хорошими сигаретами, расспрашивал про житье-бытье, про вести из дома, про любимых, оставшихся на «гражданке». Сигареты Сергеев покупал специально – сам не курил и потребности к курению не испытывал. Только на КПП, чтобы не стеснять ребят, «портил» полсигареты и уходил с терпкой горечью во рту. Солдаты называли его Александром Андреевичем, часто советовались по каким-нибудь делам и рассказывали смешные истории.
Они хорошо знали военного летчика Александра Сергеева в лицо.
Но все равно, подходя в это осеннее утро к проходной, старший лейтенант дисциплинированно предъявил удостоверение, как дисциплинированно предъявлял всегда, и знакомый солдат сначала внимательно посмотрел на фотографию в удостоверении, а потом на самого хозяина пропуска. И хотя через пару часов Саня улетал не только за пределы этого поста, но и вообще за сотни километров от аэродрома, строгости режима не были для него простой формальностью, обычной данью армейской дисциплине. Это была железная необходимость, необходимый Порядок.
Все и каждый за пределами проходной подчинялись Порядку. Ибо, если не будет этого самого Порядка, водитель «чистильщика» может не заметить на взлетной полосе маленький камешек; он попадет в сопло бешено несущейся машины и не хуже снаряда разрушит двигатель. А Руководитель полетов без Порядка может запросто перепутать позывные. Техник – не докрутить какую-нибудь гайку. Оружейник – оставить в стволах пушек кусочек ветоши. Радист – переключить передатчик на другой канал. И тогда современное, четко отлаженное производство гигантских реактивных скоростей мгновенно «скиснет», взорвется эхом сталкивающихся самолетов, визгом тормозов, хлопками раздувающихся пушек; по своей разрушительной силе непорядок в авиации страшнее любых бомбовых ударов противника.
Проделав неизбежные процедуры с удостоверением, Саня спрятал его в карман, улыбнулся и пожал руку контролеру.
– Ну как, Миша, – спросил он. – Пишет твоя девушка?
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, все в порядке.
– Рад за тебя.
– А вы сегодня какой-то не такой, Александр Андреевич, – заметил контролер. – Наверное, интересная работа намечается?
– Как тебе сказать, Миша. Понимаешь, я заключил безнадежное пари, но мне очень хочется его выиграть.
– Выиграете, Александр Андреевич! Обязательно выиграете. Тут до вас Командир проходил с каким-то генералом. Про вас говорили. Командир сказал: «Толковый мужик этот Сергеев. Определенно толковый».
– А ты подслушивал, да? Нехорошо подслушивать!
– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – обиделся Миша. – Они проходили мимо и говорили. Вот я и услышал.
– Ну ладно, Миша. Желаю тебе спокойного дежурства.
– А вам, Александр Андреевич, – выиграть пари.
В хорошем расположении духа Саня вошел в столовую для летного состава, повесил фуражку на вешалку, остановился на пороге большого светлого зала. Тут тоже царствовал Порядок: стерильно белые скатерти на столиках, цветы, отличная сервировка, которой мог позавидовать любой работник общепита на «гражданке», неслышно и грациозно ступающие официантки в красивых передниках и белоснежных наколках – все до мелочей продумано и целесообразно. Все призвано создавать праздничное настроение воздушным асам. Вот только сами асы как-то не вписывались в интерьер. Ропаев, повесив китель на спинку стула, ковырял вилкой великолепный салат из крабов, два других летчика громко спорили о каких-то проблемах мироздания; за соседним столиком недавно прибывшая молодежь хохотала над новым анекдотом.
– Доброе утро. – Саня сел на свое место, обернулся к неслышно подплывшей официантке.
– Пожалуйста, Майя, мясо по-деревенски и двойной кофе.
– Хорошо, Александр Андреевич, – улыбнулась девушка. – Вы сегодня необычно выглядите. Будто выиграли по лотерее «Волгу».
– Только собираюсь, Майя. Вот у этого типа, – Саня кивнул на мрачного Ропаева.
– Я принесу самое вкусное мясо по-деревенски и двойной кофе.
– Спасибо, Майя.
– Заигрываешь, да, – поднял глаза Ропаев, когда официантка отошла. – Надоело.
– Что надоело?
– Жрать шоколад каждый день надоело. У меня к сладкому аллергия.
– Что у тебя?
– Аллергия.
– А, – сказал Саня – Тогда давай разыграем шоколад на «морского».
Ропаев оживился.
– Ты, Саня, настоящий товарищ. Всегда выручаешь в трудную минуту. Все готовы? Внимание! Раз… Два… Три!
Лейтенанты выбросили по три пальца: Ропаев – один, Саня – два. Считать начали с Ропаева, при счете «девять» Саня засмеялся:
– Вам придется лопать весь шоколад, капитан. Все четыре плитки!
Ропаева передернуло.
– Но у меня идея, – сказал Саня. – У моего техника – отличный сын. В свои два года и три месяца он имеет железные убеждения.
– Какие еще убеждения в два года!
– Он считает, что самое прекрасное на свете – это шоколад. По его мнению, всякий, кто хочет хоть мало-мальски прилично летать, обязан ежедневно потреблять сей продукт в несметном количестве. Для справки: того же мнения поддерживается и Главком наших доблестных ВВС. В этом нетрудно убедиться, оглядев наш скромный стол.
Санька дурачился. Ну а почему, собственно, он не мог немного подурачиться? Первый Сергеев уже вышел на сцену и, получив полную свободу действий, с хитрой улыбкой смотрел на печального капитана.
– Знаешь, – нерешительно предложил Ропаев, брезгливо отодвигая от себя четыре плитки «Улыбки», – передай шоколад своему технику. Пусть хорошенько подготовит твой аэроплан. Сегодня мне предстоит пренеприятнейшее занятие – распечатывать мешок трюфелей.
– Дудки! Сегодня тебе предстоит тащить этот мешок к клубу!
– Вы, товарищ старший лейтенант, – отделавшись от шоколада, добродушно сказал Ропаев, – голословный болтун. Видите, орлы, – он повернулся к лейтенантам, внимательно слушающим их перепалку, – Этот ас утверждает, что разнесет сегодня в щепки новые мишени. Из пушки. Я поспорил на мешок трюфелей. Не хотите сделать выгодные ставки?
– Мишени? Особо прочные? Это невозможно! – Лейтенанты впились глазами в Сергеева.
– Я затыкаю уши, – сказал он. – Сейчас пойдет высшая математика. Дважды два – четыре.
– Нет, – дружно рявкнули лейтенанты. – Без всякой математики ставим два мешка против одного!
– Отлично! Итак, пять мешков великолепных конфет уже обеспечено, – дурачился Санька. – Кто больше?
– О чем спорите? – понеслось от соседних столиков.
Ропаев объяснил. Еще семь молодых летчиков, считая Санькино предприятие абсолютно безнадежным, заключили пари. Лишь один майор Громов, вечный комэск, задумчиво потягивая какао, рассудительно произнес:
– Ну особо прочные, и чего? А ничего! Ежели постараться…
– Вы боитесь спорить? – набросились на комэска лейтенанты.
– Не, мальчики, – лениво сказал майор. – Я с войны ничего не боюсь. Чего спорить? И так все ясно.
– Конечно, ясно, – согласились лейтенанты.
– Ясно, – сказал майор. – Санька эти мишени как пить дать раздолбает. – И, по-крестьянски обтерев губы салфеткой, лениво, ни на кого не обращая внимания, пошел к выходу.
В лагере Санькиных противников началось легкое брожение: майор Никодим Громов пользовался у молодых летчиков большим авторитетом. По-медвежьи неуклюжий, молчаливый, он долго летал на Крайнем Севере, получил в мирное время два ордена Боевого Красного Знамени, медаль «За боевые заслуги», освоил двадцать типов самолетов, первым пришел на их дальний аэродром, затерявшийся среди леса, начинал тут с нуля, все делал своими руками. Молодые называли его за глаза «дедом», сам Командующий округом, встречаясь на аэродроме, на учениях, в военном городке, крепко тряс «деду» руку и всегда интересовался его мнением по вопросам боевой подготовки. «Дед» мог все. Даже обнаружить с высоты птичьего полета иголку в стоге сена. Не хватало ему лишь высшего образования – ни в какие училища и академии старый летчик идти не желал и навечно застрял в комэсках. Путь наверх по служебной лестнице майору Никодиму Громову был заказан. Да и не хотел он идти наверх – вполне довольствовался своей должностью, своей работой, не испытывал ни обделенности, ни ущербности.