– В своих снах, магистр, со всем уважением. Или у вас там теперь только молодым лернанткам место? Не представляю, что эта nachre могла натворить, но вы с ней слишком жестоки, – он покосился на посиневшую руку Зары и недобро прищурился.
– Она пока что не лернантка, а собственность короны, я могу с ней делать все, что посчитаю нужным, – «что пожелаю» на самом деле читалось в его глазах. – А ты… высечь бы тебя, чтобы мясо на плети осталось, мальчишка, – непривычно осклабился Люций.
– Искренне жаль, что вашему желанию не осуществиться, магистр. Как же я люблю плети! Они так… бодрят. Вы ведь не меньше меня об этом знаете, не так ли?
– Пошел вон. Вон, я сказал! И чтобы сегодня больше не попадался мне на глаза — шею сверну, паршивец! – маг по-настоящему озверел, чуть ли не до хруста сдавливая руку Заарниссы, заставляя вскрикнуть, на секунду обратив на себя внимание всех окружающих, в это же время мальчишка лишь хмыкнул и продолжил свой путь куда-то вниз.
3.2
– Вы сказали, там, на лестнице, – понимая, что ее шепот никто не услышал, она повторила это громким криком, на который обернулась даже ректор Ленсари. – Сказали, что я ваша собственность. Кто вам дал на это право?
– Молчи, nache! – от его удара по лицу наотмашь ее отшвырнуло в сторону. – Знай свое место!
В строгих рядах лернантов немедля поднялся шум. Главный церемониальный зал Института Высшего Магического Мастерства больше напоминал Заарниссе волчье логово. Огромная люстра в центре освещала помост островного типа. Вокруг же толпились студенты, едва слышно переговариваясь, переступая с ноги на ногу и словно немигающие вглядывающиеся в посетившее их отребье. Чувство, которое не покидало ни одного беспризорника, что по одному только слову на них бросятся и раздерут, вынуждало некоторых прижаться друг к другу непозволительно близко. Лишь Зара, подобно непокорной кобылице, брыкалась от каждой попытки магистра ее приструнить.
– Кто вам дал на это право, я спрашиваю?! – сплюнула кровь.
Она сама не понимала, как до этого дошло. Однако та самая женщина в центре, ректоресса Алиша Ленсари, словно видела ее насквозь. И это порабощало сознание, но оттого и давало воли душе. Силы ее ментальной магии хватало, чтобы проецировать в сознании трехмерную модель всего происходящего вокруг, как при входе объяснил Заарниссе Дирин. К нему же обратилась и Лика с довольно ожидаемым от девушки вопросом — почему она не воспользуется магией, чтобы вернуть себе красоту и юность? Он пожал плечами, но Заарнисса знала, почему. Алише это просто было не нужно. И это заслуживало уважения. Она была худощава и невысока ростом. Полу-распущенные пепельные волосы доходили до пояса, заметно высохшие кисти рук были сегодня скрыты в широких рукавах мантии. Ее имя прекрасно знал каждый ребенок в империи. Она прошла три войны, еще на первой от драконьего пламени безвозвратно потеряла зрение. Но даже это не мешало ей по праву занимать место третьего по могуществу мага Харонской Империи.
Зара молча проглатывала сотни презрительных взглядов и немых укоров. Но что-то в ней переворачивалось от каждого слова магистра со змеиными, стальными глазами. Каждую частичку ее существования трясло от ненависти к этому мужчине, но и страх был столь же силен. Но где был ее страх, когда откуда-то из грудины вырвался этот неугомонный шепот?
– Нахальная выскочка! – удар и крик.
– Вы привели меня сюда, словно овцу! Но я не животное, – послышались смешки в толпе. – И не ваша вещь! Я никогда не буду вам принадлежать!
В ушах била кровь. В толпе звучали смешки – в группе плачь Лики. А внутри Зары все переворачивалось от каждого его удара. От каждого его слова, громкого выдоха. Но она поднималась, хоть Дирин и продолжал безмолвно просить о том, чтобы она этого не делала, чтобы замолчала. Мужчина ее убьет. Еще немного и ее уже не спасет никакая магия.
Магестрерра молчаливо наблюдала. Толпа ликующе гоготала, и старая женщина переставала понимать, что ей доставляет больше отвращения — эта невоспитанная девчонка, забывшая свое место, обезумевший у всех на глазах приближенный Императора или все эти дети, получающие удовольствие от чужой боли. Когда она ошиблась? Когда позволила своим лернантам стать такими?
– Люций, хватит, – сначала спокойно, но он, кажется, не услышал, и она перешла на крик. – Я сказала прекратить немедленно.
Все до одного в зале замолкли и единственными звуками в тишине остался плачь малышки Лиорлики и сдавленный хрип ее подруги. Люций с трудом заставил себя остановиться, но его все еще будоражил ее взгляд, выворачивал все внутри наизнанку. Взгляд зверя.