Майан действительно нашел необходимую магическую печать. Она была осторожно вписана в узорный корешок и весьма сильно заляпана пылью и крошащейся драконьей чешуей, украшавшей большую половину обложки.
- Дай мне руку, - в глазах девушки было сильное недоверие, но она все же выполнила просьбу. – Тебе нужно немного оцарапать палец вот этой острой чешуйкой, а потом провести вдоль корешка. Получив информацию о твоих генах, печать сама подберет нужный перевод для текста. Интересная задумка, правда, очень сложная для воплощения.
Лишь согласно кивая, словно болванчик, Заарнисса сделала все как ей сказали. Проведя большим пальцем по корешку, почувствовала небольшое жжение. Одной капли крови оказалось достаточно.
- Не сработало, - текст на страницах остался прежним. – Ну или почти.
Медленно символы начали расплываться, переформировываясь в более понятные ее глазу слова. Правда слишком медленно и через одно. Около половины текста так и не изменилось.
- Возможно от старины печать немного нарушена.
Зара его уже не слышала. Быстро перелистывала страницы, отдавая все свое внимание поиску той самой змейки. Книга кончалась на брачных ритуалах. Зара только хотела ее захлопнуть от досады, но на глаза попалось до боли знакомое слово.
«Клеймо»
Согласно истории, еще в древние времена, когда драконы были одной из самых многочисленных рас континента, у них проходили венчания. Или некое их подобие. В присутствии жреца будущая пара ставила друг другу некие отметки, связывающие возлюбленных между собой узами.
«Оковы любви»
Браки в драконьих родах были строго чистокровными. Потому в книге не было ни слова о том, как может метка повлиять на человека. Однако одно было понятно точно: драконы чувствуют свою пару, словно маяк во тьме.
В мыслях всплывали эпизоды той самой ночи. Во рту пересыхало от воспоминаний о его губах с привкусом эля и властных руках на бедрах. Кто бы мог подумать, что одна ночь может так сильно повлиять на ее дальнейшее существование. Сама того не замечая, девушка потянулась к метке, оживляя тактильное ощущение его губ на шее. Это дурманило. Притупляло любые попытки Майана заполучить хоть каплю внимания.
Быстро осмотревшись, Заарнисса убедилась, что их никто не увидит. Резко вскочила, подавшись вперед, и захватила губы смущенного мальчишки в поцелуй. Из ее мыслей не хотели исчезать образы двух тел, изнывающих от страсти на постели в старом трактире. Как Люций наматывал на кулак ее длинные черные волосы и входил в нее все жестче с каждым толчком. Как до боли прикусывал кожу, когда она, словно обезумевшая, оседлала его и срывалась на крик от наслаждения.
На этот раз Майан не стал робеть. Обхватив ладонями ее лицо, ответил на поцелуй с особой нежностью. Он чувствовал себя таким дураком от того, как оттолкнул ее в аудитории. Единственную девушку, кто целовал Майана. Не наследника, не Рамина. А просто Мая. Он ей не соврал, сказав, что это был первый для него поцелуй. Все прошлые поцелуи принадлежали будущему наследному принцу. И только раз в жизни он почувствовал, что целуют его душу.
Однако ему было не понять того, что чем больше эмоций вкладывала Заарнисса в поцелуй, тем больше ее сознание накрывали воспоминания о совершенно других губах.
В то мгновение, когда она смогла оторваться от светловолосого юноши, где-то в императорском дворце, в светлом кабинете по полам был разломан огромный стол. Приступ безумия накрыл Люция с новой силой. Он в полной мере ощущал как девушка, носящая его метку, горела от желания в чужих руках. Зрачки мужчины снова начали принимать вертикальное положение, а грудь сдавил неистовый жар. Он каждой клеточкой тела чувствовал, как Заарнисса млеет от поцелуя. Люций Ашахсенский готов был поклясться, что одна только мысль о чужих руках на ее коже вызывала у него четкое ощущение толченого стекла в горле.
Глава 8. Гранатовые капли
Майан решился открыть глаза только когда Заарнисса исчезла в глубине бесконечных стеллажей. Зажмурившись на мгновение, затянулся глухим ароматом леса, что она всегда оставляла за собой, как немой мираж. Он ещё долго сидел за тем столом, очерчивая пальцем узоры на дереве, ведь они так сильно напоминали искаженные шрамы на той особенной бледной спине.
Заарнисса же не медлила. Петляла в стеллажах, пока не нашла идеальный угол, чтобы забиться в него подобно испуганному зверю. Ей было страшно и обидно одновременно: ощущения были подобны пытке водой. Она совершенно не могла думать о чужих чувствах сейчас. Черепная коробка разрывалась от страха того, что где-то в эту минуту разъяренный дракон мысленно сворачивает ей шею. Она в равной степени ощущала его яркие эмоции. Сейчас это был всепоглощающий гнев. И она помнила каждое ощущение от его рук. Несомненно, пожелав того - Люций одним движением сломал бы ей позвоночник.