Мужчина зажмурил глаза и начал кашлять. Я со всей силы толкнула его в бок. Со своим ростом в сто шестьдесят сантиметров я никогда бы не справилась с огромной горой мышц, но мне словно что-то помогало. Один из тюбиков, который я скинула на пол, протек, заливая пол ароматно пахнущей жидкостью, в которой мужчина поскользнулся и упал навзничь.
Я перепрыгнула огромное тело и понеслась на выход. Вслед мне доносилась нецензурная брань, половину крепких слов я слышала впервые, все они были направлены на меня. Я этим не оскорбилась. Отклик во мне вызывали только три слова: дверь, коридор, выход.
Моя рука коснулась холодного металла ручки.
Дежавю.
Дверь открывается раньше, чем я ее толкаю. На пороге снова мужчина в маске, но не такой мускулистый. Он значительно меньше, и я даже на секунду поверила в то, что смогу одолеть и этого, но моего лица моментально коснулась вонючая тряпка, и я провалилась в темноту.
5
Вадим
Ослабил ворот рубашки и попросил водителя включить кондиционер. Душно. Вечер выдался насыщенным и напряженным. И единственное желание сейчас – оказаться дома. Возможно, в объятиях какой-нибудь длинноногой красотки с блестящими волосами. Хотя нет.
Гудящая от напряжения голова просила полного вакуума, в котором не было места женской болтовне и гиперболизированным стонам. Просторная кровать, ортопедическая подушка и здоровый восьмичасовой сон – то, чего мне не хватает уже четвертую неделю. Однако такой роскоши пока я позволить себе не мог.
Машина плавно свернула на узкую лесную дорогу. С переднего сиденья я видел, как колеса внедорожника властно проминают ее под себя, делая еще более неказистой. Корни массивных деревьев, которым было мало места под землей, создавали помехи для равномерного движения, и наше авто то и дело подбрасывало. Длинные еловые ветки со скрипом терлись о корпус машины и стекла, заставляя меня неприязненно кривить лицо.
Голова начинала болеть все сильнее. Я нажал на кнопку, и окно поползло вниз. В салон ворвался свежий аромат хвои, сырой после дождя земли и терпкость дуба. Я всегда слишком остро чувствовал запахи.
-Шеф, может, не стоило с нами ехать? На тебя смотреть страшно, - с заднего сиденья прозвучало мнение, которым никто не интересовался.
Автором высказывания был Георгий, который носил прозвище Ван Гог из-за врожденной особенности – его левое ухо было гораздо меньше правого, и иногда казалось, будто его нет вовсе.
-Тебя не спрашивали, - грубо оборвал я, дабы показать, что в беседах и советах не нуждаюсь.
Сам знал, что выгляжу, мягко говоря, несвежим. Мог бы остаться дома, но дело было важным.
Богатых Альберт Арсеньевич. Еще полгода назад я считал его ни на что не способным тюфяком и совершенно не брал в расчет. Однако у растолстевшего кота с хорошей родословной, который любил належивать бока, оказалось, есть клыки. Этот бизнесменишка решил ступить на мою территорию. Решил, что у него хватит сил, чтобы обойти меня, и сейчас я собирался показать, что он глубоко ошибается.
Я контролировал город уже больше пяти лет. Желающих занять это место было много, но ни один еще не ушел своими ногами – все уползали на коленях, рыдая, как дети, и моля о пощаде.
Нет, я не был жесток без повода. Просто добрым недотепам в таком мире не место. А я умел показать зарвавшимся, кто здесь главный. Умел противостоять козням, которые строили за моей спиной.
Их было много – не счесть. Тем не менее, все заговорщики испарялись быстро. И в большой степени здесь заслуга моих преданных ребят. Но и я никогда не дистанцировался от дел, трусливо прячась за спинами соратников. Личная вовлеченность – вот мой принцип.
Я пытался цивилизовано поговорить с Альбертом и спокойно объяснить, как поступать не надо. Самонадеянный толстосум отказался идти на контакт и проигнорировал мое приглашение на безопасную беседу. Это было его фатальной ошибкой. Я начал действовать.
План был простой и не блещущий новизной. В Богатых требовалось вызвать первобытное чувство страха и обреченности. Сделать это можно, отобрав то, чем он дорожит.