Адвокат, который в этот момент писал, склонившись над досье, выпрямился и положил ручку.
— Ах, вот оно что?
— До сих пор я этого не знал, — продолжал Хасан.
— От кого же в таком случае ты узнал об этом?
— От отца!
Адвокат не стал спорить. Его, конечно, огорчило то, что мальчик, у которого он заметил проницательный, живой ум, принял такое решение, но что можно было возразить ему? Он говорил правду.
— А мы с женой придумали для Джевдета нечто другое.
— Что вы придумали?
— Мы возьмем его к себе. Нам нужен такой мальчик. Он будет жить у нас. А если захочет учиться, пусть учится!
Хасан ничего не ответил: это дело Джевдета.
В семье Кости тоже обсуждали, что будет делать Джевдет, выйдя из тюрьмы.
— Если захочет, пусть живет у нас, — сказала мать.
Кости только и думал об этом, но боялся признаться матери. Легко ли ей было, когда ее из-за Джевдета таскали в полицейский участок, потом к следователю, подвергали унизительным допросам. Первое время она не могла даже слышать его имени. И только много позже поняла, что Джевдет не виновен.
Кости бросился ей на шею.
— Мы будем как братья, мамочка! Вот увидишь, заработаем столько, что хватит всем — и тебе, и сестре, и мне, и Джевдету!
Джеврие тоже, повиснув на шее у бабки, умоляла ее разрешить Джевдету после выхода из тюрьмы остаться у них. Старая Пембе была не такой уж плохой и, во всяком случае, не бессердечной. Она была готова согласиться, но боялась, что Джевдет запретит Джеврие красить губы, надевать туфли на высоких каблуках, плясать, садиться на колени к посетителям кофейни и попрошайничать. Если он не будет вмешиваться в их дела, то пусть приходит и живет у них. В их бараке найдется уголок и для него. Она понимала, что девчонка влюблена. Правда, оба они пока еще дети, но что ж из этого? А какой была она сама много лет назад? Она была меньше Джеврие, когда влюбилась в зурниста Джемаля. Разве она не убежала потихоньку ночью из отцовского шатра к Джемалю? Разве не случилось такое, когда табор стоял в одной из деревень возле Эдирне?
Вот только она не была такой непокорной, как Джеврие. Сбежала к зурнисту Джемалю против воли отца, правда, но всегда слушалась старших.
А эта заладила: «Не буду танцевать танец живота и надевать туфли на высоких каблуках!»
— Ну что, согласна, бабушка? Разрешаешь ему жить у нас?
— Хорошо, пусть… Но только так, как я сказала: ты будешь красить губы, надевать туфли на высоких каблуках и танцевать!
Джеврие даже не пыталась возражать.
— Хорошо, хорошо!.. — радостно воскликнула она.
Джеврие всю ночь думала о Джевдете. Они положат свои постели рядом. Джевдет-аби будет рассказывать ей об Америке, о Прекрасной Нелли, о тюрьме. Кто знает, что он испытал в тюрьме! Но прежде всего Америка. Там водятся огромные змеи, которые могут проглотить быка, живут ковбои, быстро отыскивающие похищенных детей, люди с татуировкой на лицах, без конца палящие из пистолетов…
Эх, поскорее бы он вышел из тюрьмы!
Но Джевдета не освобождали. Суд, убедившись в невиновности мальчика, все же счел нужным не освобождать его пока из-под стражи. Никто не сомневался, что истинные преступники, которых усердно разыскивали повсюду, будут схвачены в самое ближайшее время.
Шли дни, положение не менялось, и у Джевдета постепенно исчезала надежда на освобождение. По вечерам он, как и раньше, с нетерпением ждал прихода Мустафы, который целые дни усердно работал в тюремной столярке. Мустафа подходил к нему и, сверкая полными счастья глазами, важно, с достоинством рассказывал о том, что он сегодня делал, как им были довольны мастер и подмастерья. Затем они ужинали. Все, что им приносили Хасан, Кости и Джеврие, друзья делили пополам и всегда угощали маленьких воришек, которым никто ничего не приносил.
Потом обитатели камеры собирались около Джевдета и затаив дыхание слушали истории, которые он им рассказывал. Особенно восхищались малыши.
Вокруг текла обычная тюремная жизнь: курили гашиш, играли в кости. Но те, кто слушал Джевдета, были словно в другом мире и ничего не замечали. Мальчикам казалось, что они вдруг попали в Америку, в один миг стали взрослыми и превратились в разбойников в железных масках или в храбрых томсонов.
Каждый представлял себе, как по условному знаку патрона Микса он входит в трактир «Зеленая обезьяна» на улице Х, дом № 13, выхватывает длинноствольные пистолеты и направляет их на сидящих на высоких табуретках и неторопливо потягивающих пиво разбойников с алыми платками на шее: «Камен! Выходи!»