Подошел мой сопровождающий и поинтересовался, рассказал ли Беляницын, как стал лауреатом.
— Рассказал, но не очень подробно.
— Они с капитаном молчуны. Когда Федор Трофимович по болезни на пенсию вышел, он загрустил дома, и капитан уговорил его пойти на этот катер. Вот четверть века вдвоем плавают. Идемте на нос, выберем место позанимательней, приткнемся к берегу, порыбачим. Нужно на уху рыбешки натаскать. А то и сегодня борщом потчевать станут.
У робинзонов
Бурлаков предложил побывать в Ахтубинской районной инспекции рыбоохраны, и мы направились вверх по Волге. Навстречу шли груженные лесом баржи, торопились за нефтью длинные нефтеналивные суда. Гремела музыка с экскурсионных пароходов — люди, сбежавшие от московских осенних дождей, здесь, в низовьях Волги, наслаждались продлившимся для них летом. Иногда мы обгоняли медленно ползущие вверх баржи с ящиками, наполненными ярко-красными помидорами. На других судах горами возвышались, соблазнительно поблескивая на солнце, полосатые арбузы. Астраханцы слали в центр России свой урожай. Берега то круто, обрывисто поднимались над рекой, то расстилались плодородными низинами. Река поражала множеством островов. На одном из них мы и решили заночевать — у знакомого Бурлакову лесничего.
— Остров этот тянется на двадцать километров, — пояснил инспектор. — С одной стороны — Волга, с другой — Ахтуба и рукав Кадышева, да еще разрезает его протока Ветчинкина. А на нем десятки заливных озер и лес.
Катер ткнулся в берег и встал на якорь. Впереди на высоком песчаном бугре виднелись три ветхих дома.
— Идемте, — позвал Геннадий Яковлевич, — не пожалеете. Познакомлю с хорошими людьми.
Капитан сказал, что останется со своей командой на катере, а мы по сухому, мелкому, похожему на соль песку направились к домишкам.
— Здесь живет лесник Иван Слюсарев, человек молодой, всего тридцать два года. Он, можно сказать, вырос на этом острове. До него тут лесничествовал его отец, но заболел, ушел на пенсию, и теперь Иван на его месте. До этого он жил в Волгограде, работал на тракторном заводе, занимал хорошую должность — был сменным мастером большого цеха. Но вот уволился с завода, бросил квартиру — и сюда, в пески.
— Зачем?
— А это уж пусть он сам расскажет. Учтите, здесь нет ни электричества, ни водопровода. А зимой да в половодье остров, считай, отрезан от всего мира. Ни сюда нельзя попасть, ни отсюда выехать. Когда выборы, к ним избирательная комиссия на вертолете прилетает.
— Что же он тут, один?
— Почему? С женой и двумя детишками.
Вблизи дом лесника показался еще более ветхим. Небольшой двор, обнесенный штакетником, выглядел голым и неуютным. Посреди двора длинный стол под навесом и врытые в землю деревянные скамьи. Ни кустика, ни деревца. В стороне огромная, как двуспальная кровать, печь с короткой трубой и здоровенной топкой, из которой торчал наружу обрубок толстого дерева — его проталкивали в топку по мере сгорания. Чуть поодаль, за плетнем, загон для скота. За домом в низине виднелось озерцо, а дальше густой серо-зеленый лес.