— А откуда вам знать, что я прав? С чего вы взяли, что не он был Панглоссом? Может и был? Откуда такая уверенность?
— А я уверен. Угадаете, почему?
— Ха! Серое преосвященство, наш друг Вардан! Меня так и подмывает вставить его в роман или в пьесу. Он всегда напоминал мне кого-то из кукловодов Французской революции. Так это он вас уверил, что Эдди — не Панглосс? Ну-ну, как он разговорчив, наш друг Монк!
— Да, но я остался в недоумении… Я думал, это Эдди, и, оказывается, ошибался. Так что меня отбросило к исходной точке. А я по-прежнему хочу знать правду.
— Что вы говорите? Дело-то очень давнее, нет? Почему бы не оставить все, как есть?
— Да, дело давнее. И в то же время нет. Он умер у меня на руках — Макс. Я видел вспышку выстрела, ударившего в меня…
— Это еще что за чертовщина? Человек, в которого попадает пуля, вспышки не видит. Удар, и все. Боль, да, но…
— Макс умер у меня на руках. Я хочу знать, кто тому виной. А вы бы не хотели?
Пристли пожал плечами.
— У вас ведь такой приятный, всепрощающий характер. Я — другое дело.
— Я не могу забыть. И не могу простить. Мы с Максом… Это началось давно. Он сделал меня мужчиной. Это… это…
— Личное дело? Это вы хотели сказать?
— Да, Джек.
Пристли еще глубже ушел в кресло и забормотал, будто бы про себя, выбивая пепел из трубки. Он был актер — об этом часто забывали. Но он искусно подвел разговор к этой самой точке, выстроил всю сцену, и, несомненно, намерен был получить заслуженные аплодисменты.
— Повторите, Джек! Что вы сказали?
— Я сказал, что знаю его. Типа, которого вы ищете.
— А… вам бы лучше объясниться.
— Я знаю, кто такой Панглосс.
— Джек, шутки здесь неуместны.
— Я не шучу. Я кое-что прослышал. Сложил два и два. Я знаю, кто Панглосс. Немецкий агент. Без всяких сомнений, наверняка.
Пристли медленно улыбнулся, как хвастливый ребенок, медленно перевел взгляд на Годвина. Этому человеку нравилось открывать тайны. Ему нравилось знать все.
— Хотите с ним познакомиться, Роджер?
Годвин явился на Кэйбл-стрит к назначенному времени, но беда была в том, что в густом тумане он мог пройти рядом с Пристли и не заметить его. Наконец он разглядел смутную коренастую фигуру закутанного в длинный макинтош человека. Полы плаща мели мостовую. Мягкая шляпа скрывала лицо. К туману примешивался душистый дымок трубки. Это был Пристли.
Они вместе дошли до угла и еще квартал до туманной вывески «Ягненок и портер». Пристли, стиснув зубами мундштук трубки, пробормотал:
— Здесь он встречается со связными. Парочка ирландцев, купленных немцами. Мои друзья узнали, что у этих ирландцев свободный проход в доки и они собирают там разнообразную информацию. Как Панглосс связался с этими негодяями, неизвестно, но так или иначе связался. Он встречается с ними раз в неделю: побеседуют и расстаются. Я убежден, что это тот, кто нам нужен.
В эти месяцы, под реактивными снарядами, все пабы Лондона процветали. Как видно, умирать в хорошей компании представлялась приятнее, чем в собственной квартире, забившись под стол. «Ягненок и портер» — обшарпанный паб, тесный, душный и дымный, ничем не отличался от любого другого паба в Ист-Энде. Шла игра в дартс, подавали прокисшее пиво, завсегдатаи были по большей части в заскорузлой от грязи рабочей одежде. На стене висела покрытая жирными пятнами карта военных действий в Европе, перед ней толпились мужчины, обсуждающие стратегию. Годвину было неуютно и тревожно, разговаривать не хотелось. Они сидели в темном углу, понемногу попивая пиво. Пристли из опасения, что его узнают, опустил поля шляпы. Вокруг его головы собрались клубы дыма. От жары и теплого пива у Годвина, в придачу к старой простуде, разболелась голова. Он как раз жалел, что не принял заранее аспирин, когда Пристли толкнул его локтем. В паб только что вошли двое: один — крупный, с острыми чертами мужчина, плечистый, в матерчатой шапке; второй — меньше ростом, круглолицый, с пролысиной в рыжих волосах — заметно косил. Они взяли по кружке у стойки и пробрались в угол, из которого видна была входная дверь. Оба закурили и сидели молча.
— Эти парни? — Представление Годвина о нацистских шпионах разваливалось на глазах.
— Ручаюсь. Сведения из самого надежного источника.
Через двадцать минут появился третий и, не глядя по сторонам, направился в тот же угол. Это был крепкий тяжеловесный мужчина в перехваченном поясом плаще. Стянув перчатки, он сел рядом с ирландцами.
Годвин долго смотрел на него, прежде чем повернуться к Пристли.