Три часа пролетели незаметно, и вот я стою возле лавочки, ожидая Серёгу. Он вышел в полупрозрачном плаще-дождевике, под которым держал свою тетрадь.
— Надевай, — скомандовал он и начал снимать с себя плащ. — Будешь записывать показания под плащом, чтобы дождь не намочил.
— Так нет дождя.
— Мама сказала взять плащ, — по-детски наивно буркнул он.
— Так какие показания-то? — удивился я, натягивая через голову чудной предмет одежды.
— Их показания, — Серёга протянул мне тетрадь и шариковую ручку, — парочки.
— А ты что?
— А я буду допрашивать! — серьёзно сказал он.
Я сел на лавочку, подстелив подол плаща, чтобы не намочить штаны, Серёжка встал рядом, скрестив руки на груди, и принялся с презрением поглядывать на окна. Он что-то шептал себе под нос, но я так и не разобрал ничего, кроме слов «на кого смотреть?», скорее всего, это были рассуждения о том, кто обитал в квартире, в окна которой так настойчиво вглядывалась небезызвестная парочка.
Двор был пуст; дождя не было, и вскоре поднялся тёплый ветер. Прошло несколько минут, прежде чем они появились. Я заметил их первым. По виду, парочка была на пару-тройку лет старше нас, но тогда мы навскидку определили их как пятнадцатилетних. Высокий черноволосый парень был на голову выше своей остроносой подруги. Они подошли к соседнему дому, а мы, стараясь максимально незаметно подкрасться к ним, начали аккуратно покидать свою первоначальную позицию. Серёга поднял с земли увесистый камень, посмотрел на меня и тихо, будто боясь потревожить, сказал: «пиши!» Я раскрыл тетрадь на пустой странице, попытался написать слово «показания», но за отсутствием опоры буквы выходили ужасно кривыми и неказистыми, поэтому я решил внимательно слушать каждое слово допрашиваемых, а затем по памяти всё записать.
Мы шли по дороге, всё ближе и ближе подбираясь к ним. Сердце моё бешено колотилось, а тетрадь в руках слегка дребезжала, но хладнокровность моего друга моментально приводила меня в чувства, хотя сейчас я более чем уверен, что тогда он боялся ничуть не меньше, разве что камень в руке придавал ему уверенности. Когда мы были совсем близко, мне удалось разобрать, что говорил парень:
— Сама же слышала, что в глазок смотреть нельзя, когда дверь открыта, иначе они как бы за твоей спиной проберутся в дом, к болезням… Я этот справочник хочу одолжить как-нибудь, перепишу его даже, ещё чего интересного узнаю, представь, сколько невинных…
— Попались! — закричал Серёга, замахнувшись на девушку грязным камнем. — Мы всё знаем! И про чердак, и про окна знаем! Зачем лазали?! Птиц убиваете?!
— Ах, это вы туда ходили? — оборвал его парень. — Да вы хоть знаете, куда полезли?!
— Брось камень, брось, — спокойно сказала Серёге остроносая девушка, но тот её не послушал.
— Зачем ночью стучите?! — кричал он, бросая злобный взгляд то на парня, то на девушку.
— Тебя же, дурак, оберегаем! Из-за вас заново начинать! — крикнул на него парень. — Вы нам всё сбили, сами же теперь попадёте!
— Ты только подойди, я тебе! — Серёжка потряс камень в руке.
— Смерть придёт в дом, — вновь спокойным тоном сказала девушка, — нельзя было прерывать, мы бы всё закончили скоро.
Парень посмотрел на неё, взял за руку и, сделав обманный рывок в сторону Серёжки, от чего тот отшатнулся назад и бросил камень, без оглядки припустил вместе со спутницей назад по улице. Серёга чуть было не рванул за ними, но тут же осёкся и повернулся в мою сторону:
— Записал?!
— Запомнил, Серёга, сейчас всё запишу! — нервничая и холодея, проговорил я.
Ни капли лжи в моих словах не было, мне действительно удалось в подробностях запомнить всё сказанное таинственной парочкой. Как позже выяснится — это были первые волонтёры, которых я повстречал в своей жизни — Андрей и Катя. К сожалению, вместе я их больше никогда так и не увидел, но по отдельности они сыграли в моей жизни огромные роли.
---
[1]Ги де Мопасса́н (1850 — 1893) — крупнейший французский новеллист, мастер рассказа с неожиданной концовкой. В данный момент речь идёт о его произведении «Страх» (1882). — Здесь и далее прим. автора
[2]Виктимное поведение (виктимность) — склонность стать жертвой.