Смешно.
Если бы кто-нибудь из вельмож Светлейшего Совета хоть раз взглянул на драконий полёт – он бы долго, истерически хохотал над своими планами. Драконы свободны и вряд ли примут чужие условия. Удивительно, если они вообще станут разговаривать с людьми.
С другой стороны… Ведь Лис сейчас говорит с ним.
Лис, более того, нередко говорит с ним. Это всё ещё плохо укладывалось у Шун-Ди в голове. Он и верил, и не верил тому, что происходило в последние месяцы.
«Драконы – это главное сокровище Обетованного. Единственная мудрость нашего мира», – так, задумавшись, сказал однажды Лис. В одну из тех редких минут, когда не издевался над Шун-Ди и не рассказывал нараспев забавные байки из своей то звериной, то человечьей жизни. В тот раз они вдвоём набрели на заросли какой-то западной ягоды – вроде черники, но вдвое крупнее и слаще. Шун-Ди перемазался липким соком, а во рту потом несколько часов было противно и вязко, но ни разу на востоке (видит Прародитель) он не был так счастлив.
Ни единого раза.
«Надеюсь, поймёшь». Понимает ли сам Лис его положение?.. Шун-Ди сомневался. Он знал, что никогда и никому – ни в отряде, ни дома, в Минши, ни вообще на восточном материке Обетованного – не сможет сказать открыто и честно: «мой единственный друг – лис-оборотень с западных земель, из Великого Леса».
Не сможет? И пусть.
Светлейший Совет, дряхлая богиня Дарекра, сам Прародитель ничего не сделают с фактом. Ведь это действительно так.
Шун-Ди перевёл дыхание и опять посмотрел на Лиса. Тот, отвлёкшись от Шун-Ди, уже следил за вознёй мелкого ночного зверька в кустах, и ноздри его трепетали азартно, как у игрока в кости.
– Ты пойдёшь с нами к драконам, Лис? – Шун-Ди постарался унять вдруг заколотившееся сердце. Глупо. – Пойдёшь… со мной?
И вновь Лис долго не отвечал – покосился на него без всякого выражения, поднялся тонкой тенью. Желтизна глаз стала ярче в предвкушении новой добычи.
– Я пойду так, что никто из вашего отряда не заметит меня… По крайней мере, днём. Не бойся ни за припасы, ни за свою репутацию, о Шун-Ди – Болезненно-Честный, – едко протянул Лис.
Шун-Ди стало больно.
– Зачем ты так говоришь? Ты важен для меня, Лис, – (сейчас – ночью, в лесу – признаться в этом почему-то было даже проще, чем самому себе в одиночестве). – Правда важен. Сильно. И я не хочу…
«Не хочу скрывать это». Но – до конца ли верно?..
Шун-Ди умолк. Он не хотел лгать. Он давно не испытывал такой растерянности.
Лис всё смотрел на него; по смуглому лицу скользили пятна луны. А потом – вдруг – хищно оскалился и весь подобрался, чуть согнув ноги в коленях.
– Важен? – одним гортанным рыком. – Тогда смотри, кто я есть, двуногий!
До Шун-Ди не сразу дошёл смысл сказанного; а когда дошёл – он замер, боясь дышать.
Лис никогда, никогда раньше не превращался при нём. Что может быть более личного, неприкосновенного для оборотня, чем колдовство смены облика? Ничего. Это известно не только магам и знатокам нечисти.
Сердце Шун-Ди зашлось в новом приступе лихорадки. Грудь жгло – под рёбра точно влили ковш расплавленного железа. Он заставил себя не размышлять о том, что происходит. Просто стоял и смотрел.
Смотрел, как Лис, изящно вытянувшись, не то делает кувырок через голову, не то рыбкой ныряет в темноту. Как в зелёной, прело пахнущей лесом вспышке исчезают лохматые волосы, человечьи лицо и тело. И вот…
Гибкие тонкие лапы. Острая морда – настолько осмысленная, что уж скорее лицо. Уши, чутко дрожащие в ответ на любой шорох. Роскошный хвост, кончиком игриво ведущий по мху.
А глаза – те же самые.
Жутко. Непостижимо. Волшебно.
В два прыжка Лис пересёк поляну; Шун-Ди не успел толком ничего понять: как заворожённый, любовался огнистым, метнувшимся к нему всполохом. А потом руку – от ладони до локтя – пронзила жгучая боль, и он вскрикнул.
Миг спустя Лиса уже не было поблизости: скрылся в чаще – так же неожиданно, как пришёл.
Шун-Ди поднял ладонь к глазам.
Укус был глубок, следы зубов кровоточили – но он знал, что до рассвета не станет перевязывать руку. И что будет жалеть, если шрамы всё-таки заживут.