— Пять или шесть раз за сегодняшний день или за неделю? — уточнил врач.
— Нет, — сказал брат, — всего пять или шесть раз.
В комнате зеленоватый полумрак. За окном соседский забор и тени наших сосен.
— Когда это началось? — поинтересовался отец.
— Полгода, — неуверенно предположил Саня.
— В феврале я отвела тебя домой из школы, — вспомнила я.
— Точно, — подтвердила мама. Она нервно взмахивала рукой, когда говорила.
— Почему ты думаешь, что эти состояния похожи на последний приступ? — спросил медик.
Парень был молодой, приятный. Маленький рот и зеленые глаза.
— Ну, — брат вздохнул. — Это…
…как идти по тонкому льду над бездной…
…как видеть, что тебя затягивает в трясину мокрого снега…
— Я теряю уверенность, — продолжал Саня. — Мне начинает казаться, что я вот-вот упаду. И сегодня это наконец случилось… — закончил он.
Врач кивнул.
— Тебе удобно так лежать? — спросил он.
— Да, — подтвердил брат.
— Иголок боишься? — поинтересовался медик.
— Нет, док, — тихо отрапортовал Саня.
Врач ему улыбнулся. Достал шприц из своего чемоданчика.
— Это что? — спросила мать.
— Валиум, — ответил доктор.
— Обычное снотворное? — удивилась мама.
Саня привстал.
— Лежи, — ответил врач. — Ты сегодня уже по деревьям полазал. Время…
Игла вошла в руку. Брат дернулся.
— …отдыхать, — закончил доктор. — Валиум — не только снотворное.
— Холодно в вене, — сообщил Саня.
Медик кивнул ему.
— Вот и лежи, — посоветовал он. — Залезь под одеяло.
Его внимание переключилось на родителей.
— Валиум — это антисудорожный препарат, — закончил он. — Пойдемте поговорим.
Мать вышла из комнаты первой. Потом доктор со своим чемоданчиком. За ним отец. Я пошла следом, но папа обернулся и сказал: «Посиди с братом». Я вернулась к кровати. Отец вышел из комнаты. Еле слышные голоса взрослых донеслись с веранды. Я улыбнулась брату. В его глазах вдруг появился игривый блеск. Он пробился сквозь тревогу и усталость, как живой росток сквозь асфальт.
— Подслушай, — шепотом попросил Саня.
Моя улыбка увяла, когда я вспомнила, как четыре часа назад ушла к озеру. Я оглянулась. Коробки, коробки. К взрослым будет легко подкрасться.
— Пол скрипит, — тоже шепотом.
— Вдоль правой стены, — посоветовал брат.
Подслушивать нехорошо, но сейчас Саня мог просить у меня все, что угодно. Я бесшумно подобралась к двери. Сквозь проходную комнату было видно вторую дверь. Тени взрослых двигались между штабелями неразобранных ящиков.
— Аура? — переспросил отец. — Звучит как в парапсихологии.
Мне пришла мысль, что речь идет о плохой ауре этого места или еще о чем-то мистическом. Потом я поняла, что доктор скорой помощи не может говорить такие вещи. Я тихо скользнула дальше. Половица все-таки заскрипела, но никто не отреагировал. Врач начал отвечать на вопросы. Внимание родителей было приковано к нему.
— Аура, — сказал он, — это признаки, по которым больной эпилепсией предсказывает собственный припадок. Они у всех разные. У Александра дрожат руки. А кто-то может посреди снежного поля чуять запах тюльпанов.
— У него эпилепсия? — уточнила мама.
— Это похоже на эпилепсию, — подтвердил врач.
— Он не дергался, и не было пены изо рта, — возразила мама. — Вы думаете, дети чего-то не сказали?
— Я не знаком с вашими детьми, — ответил док, — и судить не могу, но припадки бывают очень разные. Биться об пол и откусывать себе язык необязательно.
— А… — начал отец.
— Подождите, я не закончил, — продолжал медик. — Хотя я уверен, что у него эпилепсия, я не знаю ее причины. Ему нужно обследование в стационарной клинике. Я могу его госпитализировать прямо сейчас, — предложил он, — либо вы можете отвести его к специалисту сами.
Саню положат в больницу. Я стояла между картонных завалов, и меня опять начало подташнивать. Никто из нашей семьи никогда не ложился в больницу. Больница — это для тех, кто очень серьезно болеет.
— А что может быть причиной? — спросила мама.
— Все, что угодно, — ответил врач. — От отравления ядовитой краской до менингита. Все, что может вызвать нарушение деятельности мозга.
— Боже, — прошептала мама.
Хрустнуло. Я поняла, что моя рука лежит на углу ближайшей коробки. Пальцы продавили картон.
— Не волнуйтесь. Есть большая вероятность, что после начала лечения приступ не повторится больше никогда.