Под куполом было уже темно и тихо, только светились окна других казарм из соседних кварталов, где ночевали опытные аборигены. Воздух был свежим и холодным. Удивительно... Неужели они очищали воздух Туманики? Едва ли такое возможно. Но казалось, будто сферы и нет вовсе над головой, а лёгкие наполнены удивительными незнакомыми запахами. Прахов пошёл наугад в одну из улиц двенадцати секторов, не особенно представляя, зачем он отправился в путь на ночь глядя. Просто возвращаться в казарму, пока там копошилась толпа шумящих назойливых соседей, ему не представлялось возможным.
Роман провёл рукой по щеке и с досадой вспомнил, что им запретили брать в полёт зеркала, а казарма не учитывала таких потребностей поселенцев. За время полёта отросла порядочная щетина, впрочем, вполне терпимо для двенадцати лет полёта. Следовало побриться.
Двенадцать лет... Путь туда-обратно займёт почти четверть всей жизни у тех, кто остался на Земле. Когда Прахов вернётся на родную планету, Катя будет уже зрелой женщиной, наверное, матерью четырёх детей, как она и хотела - состоятельной матроной, женой какого-нибудь упаковщика в супермаркете...
«Дьявол!»- Роман замер на месте, сжав руки в кулаки и воздев их к небу,- «Господи, какой я дурак!..»- он опустил руки на голову и зашатался, словно пьяный.
Было слишком поздно, и Прахов это понимал. Анабиоз отнял у него едва ли три года биологической жизни. Три туда, три назад... Он вернётся всё таким же, может, прибавится морщинок у глаз, не более... А любовь его жизни - брошенная им женщина, от безысходной тоски и одиночества принявшая другого мужчину в свой дом, - состарится и завязнет в семейной жизни, обрастёт обязательствами, милыми безделушками своих детей и багажом памяти о ханжески-допропорядочном возлюбленном, который намеренно отстранился от неё и сбежал за тридевять земель.
«О, Господи!»- внезапно сердце в груди сделало резкий скачок, и вдруг начало затихать, делая удары всё реже и реже, сводя грудь мучительным ужасом. Это было уже не в первый раз - что-то неладное творилось с Праховым, с того самого мгновения, как он очнулся голый и окровавленный на полу ангара Эпсилоны. Не только сердце шалило время от времени - во всём его восприятии изменилось нечто неуловимое: Роман стал чувствительней воспринимать окружающее, подмечать детали, а некоторые предметы вообще словно начинали сиять в его присутствии, притягивли его внимание, и он тонул в нём, не имея сил отвернуться. Раньше такое происходило только накануне отлёта с Змели и связано было скорее с волнением. А теперь...
У Прахова закружилась голова, и он медленно опустился на землю. Сквозь прижатые к лицу пальцы Роман Евгеньевич с ужасом заметил, как окружающее пространство начинает мелко дрожать и странно сворачиваться... Он сцепил зубы и зажмурился, пытаясь вернуть всё на место, но теперь даже кожей ощутил трепетание воздуха. Это было совершенно невыносимо...
«Эй, приятель! Что с тобой?»
Кто-то подбежал и схватил Романа под руки:
- Что с тобой?! Нужно в больницу?
- Нет! Не надо... Сейчас всё пройдёт,- просипел Роман Евгеньевич сведёнными в узел мышцами лица и осмелился приоткрыть глаза.
Всё было в порядке. Та же улица, аккуратная и чистая - без дрожащей взвеси изображения, точно пиксельной пыли, налетевшей на общие черты станции. Холодный спокойный воздух. И крепкая устойчивость, даваемая руками неизвестного.
- Со мной всё хорошо, только голову что-то прихватило, наверное, не пришёл в себя после перелёта...,- Роман поднял глаза на своего спасителя и тут же понял, что ему не следовало говорить эти бесполезно-фальшивые слова, потому что стоящий напротив человек отлично знал, когда он лжёт.- Этрус!
- Прахов? Вот так дела! Что ты здесь делаешь ночью, под куполом? Тебе известно, что казармы с новичками запирают после десяти? Смотри, придётся ночевать под дверями!
Роман Евгеньевич поморщился, раздосадованный шутливым голосом друга, и отступил на пол шага назад, чего Этрус не мог не заметить.
- Рома, что случилось?- уже более серьёзно спросил Костя - в его глазах мелькнула тревога.
Говорить о случившемся Роман Евгеньевич не собирался - слишком уж всё походило на безумие. Так что он принял непроницаемое выражение лица и спокойно ответил:
- Всё в порядке. А куда ты направлялся?
Костя беспечно махнул рукой:
- Завеса устроил собрание командиров, и я, как капитан Эпсилоны, должен присутствовать. Будем решать организационные вопросы.
- Понятно. Ну что же, иди скорее, тебя, наверное, ждут. А я, если что, и на голой земле переночую как-нибудь.