О Виталах Микаэл знал немного, потому что не интересовался этим вопросом. Из школьного курса он помнил, что когда-то появление Витал считалось довольно-таки частым явлением, однако использовать их чудесный дар для исцеления больных, или в каких-то других благородных целях тогда не представлялось возможным: каждое применение способностей значительно укорачивало жизнь Виталы. В итоге, полноценно живущая целительница умирала от естественных причин к тридцати - тридцати пяти годам.
Не все женщины (а Виталами рождались в основном женщины) мирились с такой судьбой. Многие отказывались от целительства, и жили как обычные люди, скрывая своё происхождение. Постепенно официально зафиксированные случаи появления Витал свелись к нулю, и человечество решило, что перешагнуло эту страницу эволюции.
Как видно, не совсем.
Ничего не объясняя, Микаэла отвели в закрытый кабинет без окон, усадили на стул и подсоединили к руке трубку для переливания крови, протянув её под дверью в другое помещение.
- Сиди спокойно, когда она придёт,- тихо посоветовал Колосовский, убирая с трубки зажим и проверяя давление мужчины.- За кровь не беспокойся, через несколько минут её хватит на всех!
Кастандер попытался добиться от него более адекватной информации, но бесполезно: министр здравоохранения поспешил скрыться за дверью, притушив свет в комнате до полумрака. Несколько мгновений аналитик сидел один в темноте, начиная серьёзно беспокоиться за умственное здоровье своих коллег, но вскоре дверь отворилась, и в комнату вошла Сакуи.
- Наконец-то, может, ты мне объяснишь, что здесь происходит?- нетерпеливо поинтересовался он у женщины, однако та не ответила, приложив палец к губам.
Кастандер замолчал, глядя, как она медленно приближается к нему; и вдруг воспоминание об их поцелуе так ярко вспыхнуло в его голове, что Микаэла пробила электрическая дрожь. Сакуи приблизилась ровно настолько, чтобы протянув руку, мужчина мог бы коснуться её; но что-то в её поведении подсказывало Микаэлу, что делать этого не следует. Он поднял глаза и вдруг замер, поражённый увиденным: распущенные волосы женщины переливались всеми цветами радуги. Этот удивительный блеск пробегал по ним, как электрические разряды, становясь всё интенсивнее, пока каждый локон не начал мерцать светом изумительной красоты. Сакуи стояла с закрытыми глазами, но Микаэл мог поклясться, что видел, как из-под её ресниц на щёки падают блики всё того же неземного света, и это пугало и завораживало его. Наконец, женщина шевельнулась и сняла с рук тонкие перчатки своего костюма биологической защиты.
- Тшш, не шевелись...,- прошептала она и осторожно коснулась головы Микаэла; тёплые ладони скользнули вниз, и он почувствовал её пальцы на своих щеках и глазах.- Сейчас тебе будет страшно, но ты не должен бояться,- мягко прошептала женщина, присаживаясь на корточки перед Кастандером.
Одна из ладоней коснулась его солнечного сплетения, и Микаэл будто пережил взрыв у себя в груди. Сердце перестало стучать, его ритм слился в единый непрерывный гул; всё внутри будто вспыхнуло, а ноги и руки разом похолодели. Язык отнялся - да и что он мог сказать? От страха у Микаэла пропал дар речи, ему никогда в жизни не было так страшно, как сейчас! И только одна трезвая мысль, засевшая в голове, продолжала держать Кастандера в реальности: нормальный человек на его месте давно помер бы от ужаса, любой другой кроме него...
Сколько это продолжалось, Микаэл не смог бы сказать и под судом. Единственное, что он запомнил, это ужасный жар в груди, и глаза Сакуи, когда она отпускала его сердце - холодный нечеловеческий взгляд божества...
Очнулся Кастандер уже в чистой больничной палате, полной пациентов. У совершенно посторонних людей он выяснил, что случилось, и был немало удивлён полученными объяснениями. Оказывается, в последний момент правительство совместно с учёными всё-таки наладило массовое производство сыворотки, и её с горем пополам хватило на выживших к тому моменту граждан колонии. Но потери оказались неоправданно велики: около семидесяти тысяч скончалось так и не получив заветного лекарства. Теперь будущее колонии действительно оказалось под большим вопросом, и было неизвестно, каким образом правительство собиралось решать недостаток квалифицированных кадров.
Поскольку Кастандер чувствовал себя вполне здоровым, он попытался покинуть больницу, однако на выходе его заметили санитары, и тут же снова уложили на каталку: