Девушка даже не заметила, как её мысли плавно перетекли в сон, и придуманные герои начали жить своими жизнями. Вот мужественный агент Озна обнаруживает её на полдневной улице человеческого города, но Ойтеп уже не маленькая испуганная девочка, а взрослая сонитанка, искусно замаскированная под земную женщину. Озновец тянет её за собой и обещает отвезти домой, на Сониту. Однако девушка знает, что через несколько переулков их поджидают предатели-отверженные, и пытается объяснить это агенту: тот не слушает, упрямо тащит её навстречу опасности, и вот преступники уже совсем близко, выжидают удобного случая, чтобы напасть...
Девушка проснулась оттого, что вырываясь из приснившихся ей холодных пальцев похитителей, она резко села в кровати и, кажется, даже закричала...
Спустя минуту в коридоре послышались торопливые шаркающие шаги, и старушка, кутаясь в старый тёплый халат, вбежала в комнату. Она что-то говорила, пытливо и глупо глядя перепуганной Ойтеп прямо в глаза, словно надеясь, что девочка ни с того ни с сего поймёт её. А потом, вдруг, прижала её к мягкой тёплой груди и начала покачивать из стороны в сторону, шепча тихим голосом шипящие, наполовину проглоченные слова... Девочка хотела вырваться, охваченная стеснением и паникой, но из глаз предательским градом покатились горькие слёзы, и она забыла обо всём, громко всхлипывая и причитая на сонитанском. Так они долго сидели, не говоря ни слова, и, кажется, даже не думая, пока за окном не начало светлеть небо, и в облаках не заговорили натянутые на вершины облаков солнечные струны.
Старушка оставила Ойтеп и принялась хлопотать на кухне: засвистал чайник, ароматный дух лёгкими облаками побежал из комнаты в комнату, пока не достиг маленькой сонитанки. Она встрепенулась, подняла мокрые покрасневшие от слёз глаза и вздохнула. Ей повезло больше, чем это вообще было возможно: приютившие её люди оказались миролюбивы и вовсе не так жестоки, как описывал профессор Сетени. И старая женщина...
Девушка поднялась с кровати и тихо прошлёпала босыми ногами на кухню. Она села на резной табурет и оглядела уже накрытый к завтраку стол. Старушка достала зелёные чашки и налила гостье крепкого сладкого чаю с вареньем. Когда она ставила напиток перед Ойтеп, девочка неожиданно схватила её смуглую загорелую руку, всю покрытую старческими пигментными пятнами и обесцвеченными на солнце волосками, и бережно погладила её, кротко подняв нерешительные глаза на свою попечительницу. Старушка всё поняла, легонько потрепала девчушку по плечу и заговорила, сама усаживаясь за стол. Она говорила, и говорила, прекрасно зная, что Ойтеп не понимает ни слова; но и старушке, и девочке так было легче, и они долго пили чай, сидя вместе за столом.
Около двенадцати приехал Йохан, звонко чмокнул в щёку свою принарядившуюся в зелёный полосатый костюм мать, и мягко пожал руку девочке. Он посадил обеих в просторный аэромобиль, проверил, достаточно ли в баке воды, и поднял машину в воздух.
Ойтеп не раз приходилось ездить на аэромобилях, правда более совершенных конструкций - нечто подобное когда-то очень давно было изобретено и на их планете. Но она впервые видела Землю с высоты птичьего полёта, и планета поразила её.
Небольшое поселение, из которого они отправлялись, было со всех сторон окружено редкими лиственными деревьями, которые плавно переходили в туго набитый голубыми иголками еловый бор. За ним начиналась прекрасная изумрудная равнина, заплатанная полями молодой пшеницы, ячменя и свёклы, и перерезанная голубой лентой реки, сверкающей на солнце рябью. Девочка с изумлением и любопытством разглядывала знакомые по книгам и совершенно незнакомые ей сооружения землян: небольшие крепкие мосты, переброшенные через тоненькие речушки, высокие амбары, тракторы, работающие на полях небольшими группами, заправочные станции и воздушные кафе, парящие в нескольких сотнях метров над населёнными пунктами. Им даже попалось на пути несколько ферм: Ойтеп сумела разглядеть мелькнувшее далеко внизу буро-пятнистое стадо коров, которые маялись в загоне, ожидая когда же хозяин выпустит их на траву.