Например, заносчивый мальчишка Керниган, которого он раньше терпеть не мог... Кайлай осторожно положил светлую голову юноши на охапку пожелтевшей листвы и по очереди приподнял ему веки - зрачки реагировали нормально, но с лица не сходила мёртвенная бледность. Теоретически организм среднестатистического землянина был в состоянии пережить все 82 витка камертона; но слабое тело мальчишки могло неоднозначно отреагировать на безумные вибрации проскока...
Жонс тяжело вздохнул, отёр со лба парнишки испарину и, перешёл к другому телу, даже не полюбопытствовав сквозь лицевой щиток, кто же скрывается под тяжёлой материей очередного скафандра.
Как только дыхание этой женщины коснулось сонитанского воздуха - весь мир будто вспыхнул на мгновение радужной тенью, и в голову Кайлаю ударил пьяный хмель безудержного восторга. Жонс рухнул на колени с бессмысленной улыбкой идиота, и кончиками пальцев осторожно провёл по лицу Виталы, искушённо наблюдая, как по её коже сбегают радужные искорки. Вся она в этот момент казалась ему совершенной. Но чудесное мгновение вскоре растворилось в ручейке минут, и, к изумлению Кайлая, очаровательное наваждение начало отступать под натиском реальности. Радужный свет побледнел, на смену ему вернулись мягкие лучи Лутупуса и тёплое дыхание ветра в желтеющих кронах Шептунов, которые последними сбрасывали листву перед сезоном дождей. Земля обрела свою привычную форму, а совершенное создание растаяло в теле женщины.
Ольга приоткрыла глаза, растерянно заморгала, стараясь припомнить, как же она оказалась на другой планете, и вдруг смущённо улыбнулась Кайлаю:
- Ой, это вы! Я узнала вас!
Прежде чем Жонс успел что-то ответить, женщина неуклюже приподнялась на руках и порывисто обняла его, сдавив грудь жёсткими заклёпками скафандра:
- вы живы, как я рада!..
Кайлай замер, не смея шевельнуться, героически терпя давящую боль в рёбрах, и вдруг ощутил внутри себя чужое присутствие - так остро, словно пулевое ранение.
- Ах!- Ольга резко отпрянула, виновато прикусив губу,- не могу поверить! Простите, я думала, может у вас что-то болит, или ранение..., но конечно нет, какая глупость!.. где мы?
- Эмм, Сонита. Планета.
Жонс мысленно выругал себя за внезапное отсутствие дара речи, и спешно поднялся на ноги.
- Это сложно объяснить, когда проснутся остальные, я постараюсь прояснить ситуацию... А пока нужно проследить, чтобы состояние землян не ухудшалось. Поможете мне?
Витала с готовностью кивнула, и Жонс оставил её одну, отправившись исследовать местность.
На Соните как раз заканчивалась осень, и вся земля была сплошь усыпана мягкой подстилкой из листьев, которая приглушала всякие звуки.
В воздухе стояла свежая хрустальная тишина.
Даже птицы не смели петь в стенах Белого Города, и это страшно нервировало Кайлая. Прежний восторг прошёл, и теперь каждой клеточкой своего разума он понимал, что вторжение в запретную зону могло привести к последствиям, превосходящим даже самые худшие его опасения. Однако выхода не было - Лутупус клонился к закату, а пробираться через дикие заповедные джунгли ночью не имело смысла. Им предстояло ночевать в развалинах, окутанных страхом и почитанием не одного десятка поколений сонитан - стоило позаботиться об укрытии и защите от хищников.
Открытая площадь, на которую землян выбросил камертон, лучевидными улицами сообщалась с целым ансамблем подобных ей арен, и они замысловатой гирляндой сходились к главной площади города, напоминавшей гигантский военный полигон. Кайлаю удалось взобраться на уцелевшую груду камней, которая когда-то составляла угол высотного дома, и он с удивлением и ужасом воззрился на остатки вымощенного песочным гранитом ристалища.
Создавалось впечатление, будто здесь совсем недавно разыгралась чудовищная трагедия: посреди площади зияла огромная воронка, и целый пласт земли размером с космический корабль был выворочен из её глубины и отброшен в сторону, будто детская игрушка. Гранитная облицовка мостовой, до сих пор не утратившая своей крепости, была раздроблена в песок, и повсюду более мелкие воронки были засыпаны им доверху.
За многие тысячи лет ветер и дожди не сумели разгладить шрамы планеты, словно Белый Город должен был вечно существовать вот так в своём первоначальном облике, служа могильным камнем над безвременно почившими.