Сведения Ольги Николаевны о том, что Джозеф якобы знает, где они находятся, вызвал немалый энтузиазм у лаборантов Эксплор Технолоджи. Они тут же попытались привести военного в чувство звонкими пощёчинами, на что Прахов едва не свернул смельчакам шеи:
- Вы совсем ополоумели от радости?! Не видите, в каком он состоянии? Скафандр подран, возможно, у него повреждены внутренние органы... Нужно зафиксировать обоих пострадавших на носилках и вернуться обратно в укрытие. Там посмотрим, что можно сделать.
К счастью, Этруса нести не пришлось: он вскоре очнулся и почти сразу же настоял на том, чтобы идти самому. Правда, некоторое время рядом с ним постоянно находилась Ольга Николаевна, то и дело поддерживая Костю, или просто прикасаясь к нему; но к концу их маленького путешествия Этрус уже передвигался вполне самостоятельно и выглядел гораздо лучше, так что за его здоровье опасаться не следовало.
А вот состояние Джозефа вызывало вопросы. После беглого осмотра и прощупывания, один из лаборантов, специализировавшийся на анатомии людей, сделал вывод, что внутренних повреждений нет, или они неявные. Однако все усилия привести военного в чувство ни к чему не привели: он словно зачарованная принцесса из древних сказок - просто спал! Оставалось надеяться, что организм Джозефа всё же сумеет выкарабкаться из непонятного состояния, и в ближайшее же время тот сможет дать им необходимые подсказки.
Люди заняли круговую оборону, располагаясь на свой первый ночлег в пещере после ужасающих, полных тревог часов на новой планете. Роману удалось развести костёр, и теперь он тихонько горел у самого входа в пещеру, потрескивая влажными сучьями, словно чихая на сырой воздух. Остальные беженцы уже давно спали, прижавшись друг к другу спинами. Большинство из них так и не сняло костюмов, чтобы защититься от насекомых, колючек и острых камней - о большем речь уже не велась: если в атмосфере и были токсины, то они давно попали в кровь, а единственный человек, который мог всё прояснить лежал в бреду.
Роман подбросил в слабые языки огня ещё несколько веток и со вздохом посмотрел наверх. Серебристо-чёрное небо планеты, наконец расчистившееся от облаков, горело крупными скоплениями незнакомых звёзд - по-осеннему высокое, тёмное, чужое и завораживающе глубокое. А почти над самым горизонтом, одна догоняя другую, повисли три крупные горошины лун...
Да уж, ошибиться невозможно - это не Земля. Света от жемчужных дисков разного оттенка хватало, чтобы читать газету, но, видимо, состав атмосферы приглушал их лучи, и казалось, будто наступают фиолетовые сумерки.
Роман Евгеньевич осторожно приподнялся с кучи листьев, на которой должен был спать уже через пару часов, и проверил Джозефа - военный мучился горячкой и весь вспотел, но помочь ему Прахов ничем не мог: у них не было ни жаропонижающих, ни антибиотиков. Он осторожно положил ладонь на его лоб и нахмурился.
- В чём дело?- вдруг сонно пробормотала спавшая поблизости женщина.
- У него жар,- тихо прошептал Прахов.
Она поднялась на ноги и внимательно осмотрела лицо и шею больного.
- Странно... Ему становилось лучше, когда мы укладывались спать, я была уверена, что он справится сам...
- Справится сам? Вы что, врач?
Ольга Николаевна замерла, окидывая пристальным взглядом напряжённую фигуру Прахова, и вдруг тихо поинтересовалась:
- А мы с вами никогда раньше не встречались? У меня такое чувство...
Прахов задумался на мгновение и покачал головой.
- Едва ли, у меня хорошая память на лица - я вас не знаю.
Женщина странно передёрнула плечами, и пробормотала:
- Ну что ж, тогда я не обязана вам отвечать, не так ли?
Прахов оторопело уставился на раздосадованную собеседницу, и так и не смог сообразить, чем же он обидел её.
- Ну что же... хорошо... Позволите ваш нож?
Роман Евгеньевич наработанным движением достал из нагрудного кармана хромированный стилет, но тут же замер, подозрительно глядя на женщину:
- Зачем он вам?
- Вот, смотрите,- и женщина легонько чиркнула заточенным металлом по своему запястью.- Кровь идёт, видите? Но сейчас я сделаю так, что от ранки не останется и следа.
Ольга провела пальцами по воспалённым краям, размазывая кровь, и вдруг Роман Евгеньевич понял, что на её руке действительно нет ни намёка на порез.