Лишь нежное касание руки Ауве заставило несчастного поднять голову.
- Нет, нет! Они живы, Конрод! Я знаю это, я чувствую Лит...
Но Мер обречённо вздохнул и покачал головой.
- Ты понимаешь, что я тебе говорю? Ты способна осознавать реальность, Ауве?.. Я не знаю, что с тобой сделали в том реабилитационном центре, и не уверен, что ты осталась прежней, но попытайся принять мои слова как непреложный факт. Лит и Вольтеса больше... нет в живых...
Женщина спустила ноги на пол и терпеливо взглянула своими ясными умными глазами в покрасневшие глаза Конрода.
- Я знаю, моя дочь жива. Может, она не в безопасности на Соните, но она жива. А твоё поведение непозволительно. Нельзя прекращать их поиски, Конрод, это безответственно...
- Да как ты можешь знать?! Кто ты такая?! Это я знаю всё: знаю кто сделал это, и очень хорошо представляю, что с ним сделаю Я!
Ауве нахмурилась, беспокойно встала с койки, не стесняясь слишком короткой больничной рубашки, и прошлась в другой конец палаты.
- И кто решился пойти на такое безрассудство?- с подозрительной осторожностью поинтересовалась она.
Этот вопрос заставил Мера с новой силой ощутить жестокое чувство вины, и он густо покраснел.
- Бывший сотрудник Озна. Учёный... Кастор Жонс,- Конрод сглотнул, чтобы собраться с мыслями, и попытался вернуть справедливое негодование, которое уже несколько дней облегчало его душевные муки вины.- Этот мерзавец! - не побоюсь земного слова - он бессовестно заманил детей...
- Постой, подожди! Ты сказал, Кастор Жонс?- перебила Ауве.
- Да... ты с ним знакома?
- Нет, нет... Просто хочу лучше запомнить имя сонитанина, который подверг моё дитя таким мукам. Можешь не продолжать, остальное не важно...
- Но у него были пособники!..
- Пустое!- жёстко оборвала женщина, неожиданно проявив свой гнев и раздражение.- Он виноват, это главное. Конрод, я хочу увидь его... Можно поговорить с ним наедине?
Мер изучающее взглянул в раскрасневшееся лицо Ауве, невольно отметив про себя, что она почти не изменилась за прошедшие годы, и отрицательно покачал головой.
- К нему нельзя. Не то чтобы Озн беспокоился о насилии со стороны родителей... ведь все они добропорядочные сонитане,- многозначительно подчеркнул Конрод.- Но Жонс - он непредсказуем..., и опасен.
- Неужели ты беспокоишься обо мне? После того, как собственноручно упрятал в психушку?- не выдержала и съязвила Ауве.- Это ведь действительно странно, что я после такого испытания осталась в своём уме! А сам ты удачно спрятался за ширмой Озна!.. Я могла выдать тебя, все эти годы, но не сделала этого!
Конрод смутился и неловко попытался обнять женщину, но та резко оттолкнула его и отвернулась, скрестив руки на груди.
Тогда Мер отступил на несколько шагов и задумался.
Он хотел бы объяснить Ауве, что когда по ревностной глупости затронул её дело, всё вышло из-под контроля, и он уже ничего не мог сделать... Но не стал.
- Пойдём, я открою тебе дверь и дам пять минут, но ты должна пообещать, что ничего не сделаешь с ним... Это для твоего же блага.
Женщина удивлённо обернулась и неожиданно ухватила во взгляде сонитанина лихорадочный кровожадный блеск, который Мер попытался быстро погасить усилием воли.
Ауве оставалось лишь догадываться, что задумал её бывший любовник, но она отбросила все сомнения и быстро пошла следом, намереваясь опередить Мера.
Было уже очень поздно, и офисная часть Озна почти опустела, тем не менее, на каждом этаже их встречали охранные посты, и стражи порядка добросовестно требовали у Мера допуск. Это были меры предосторожности, навязанные обществом для защиты преступника, которого надёжно заперли на верхнем этаже здания. К нему практически никого не допускали, особенно пострадавших родителей, но для главы Озна было сделано исключение, тем более, что преступник временно занял его кабинет...
Ауве Конрод всем представлял как свою секретаршу, и шаг за шагом вёл её к долгожданной встрече с обречённым отверженным. Он не мог знать, что женщина задумала, и даже не догадывался о всей трагичности последствий этой встречи для себя. Поэтому Мер так беспечно позволил своим чувствам заглушить разум и забыл, что Ауве была столь же опасна, как и он.
Конрод позаботился, чтобы у его спутницы было платье, и теперь, расхаживая взад вперёд по комнате, дожидаясь, пока он откроет дверь, Ауве ловким движением руки спрятала в складках бронзовую статуэтку дельфина, красующуюся на столе Мера.
Он ничего не заметил, пропуская её внутрь, даже не подумал проверить руки женщины. Просто пропустил и тихо прикрыл за Ауве дверь, не искушая себя.