Лошадь развернулась задом и крепко лягнула ворота копытами.
— Эй, кого там среди ночи принесло? — раздался недовольный женский голос. — Сейчас как мужа разбужу, как отходит он вас по бокам... — но ворота она открыла.
Круглолицая, простоватая и в то же время хитроватая на вид, в пёстрой крестьянской одежде — так сразу и не заметишь крутые рога на голове. Неужто асури?
— Сестричка, что ж ты стоишь-то одна под дождём, мокрая совсем, да ещё с ребёнком? — живо сменила она тон, едва увидев Чхаю. — Ты проходи, проходи, эк же тебя жизнью потрепало. Муж! Муж, просыпайся, бесполезная ты скотина, разведи огонь, тут человеку согреться надо!..
Чхая оглянулась, собираясь поблагодарить волшебную лошадь, но той уже и след простыл.
* * *
Муж был не меньше рогат, чем его жена — а вот одет куда меньше, так, в какую-то тряпицу на бёдрах. Зато приволок с собой здоровенный, чуть не с себя самого размером, топор о двух лезвиях.
— Вот же бесполезное существо! — вздохнула женщина. — Ему говорят: огонь разведи. А он что? Оружие тащит. Нанди, убери топор, никого не надо убивать. Иди кремешок возьми, я тебе говорю.
— И вот так всегда. Ни любви, ни уважения: то огонь разведи, то убери топор, то кремешок возьми, а я, между прочим, спал только что, и мог бы дальше спать, вот был бы господин с нами, не было бы такого беспределу... — забормотал муж, послушно плетясь в дальний угол строения, где грудой валялся всякий хозяйственный инструмент.
— Ты прости его, он у меня бесполезный. Зато красивый, всем бы такие кудри, а уж рога-то какие! Сама-то кто будешь, откуда к нам?
Чхая, несколько заворожённая творящейся суетой, только кивнула. Опомнилась, рассказала:
— Я жена Солнца. Муж велел отдать ему сына, потому что сын оскорбил его. Муж увидит его и убьёт. Поэтому я бегу. Давно бегу. Меня сюда беременная кобыла привезла, что бежит быстрее ветра, а куда — "сюда" — я не знаю. Вы мне поможете?
Голова у неё закружилась, и не поймал бы её "бесполезный" Нанди — наверное, она упала бы.
— Поможем, конечно, сестричка, — сказал он. — Как не помочь, если помощь нужна? Только у нас, почитай, и нет ничего. Только молоко, да огонь, да мой топор, да сад вот, и тот зарос весь. Но против самого Солнца мой топор что? Так, железяка... — и вздохнул. — Был бы с нами господин!
— Был бы — не смел бы никто младенцев убивать, — жёстко ответила женщина. — А его нету. Но ничего. Молоком сына твоего откормим, огнём отогреем вас обоих, в саду найдёте себе сладких фруктов, а муж топором прибьёт вам что повкуснее. Прибьёшь ведь?
— А то! — он аж приосанился.
— А что до Солнца... Нанди, а пусть она, как светать начнёт, к тебе в ухо залезает!
— Но там же...
— Солнце туда точно не заглянет, — решительно заявила женщина. — Решено: полезешь к нему в ухо. Ты только сиди тихо, никого не трогай, не буди, ничему не удивляйся. Ладно?
Чхая молча кивнула.
* * *
Место, куда её принесла волшебная лошадь, называлось Голока — Коровье Царство. Коров тут, впрочем, было как-то маловато: всего-то Нанди да его жена, сварливая, но добрая Яшода. Ещё была печальная охотница Ганга и маленькая змейка Шеша, а больше и никого — все остальные забросили Голоку давным-давно, когда она и называлась по-другому, и было тут гораздо веселее.
— Этот сад наш господин посадил для своей жены, — рассказывал печальный Нанди. — Он-то сам всё в горах жил, среди снегов, где холодно, а она была южанка, любила цветы и травы. Вот он для неё и посадил сад, чтобы она не грустила и не скучала.
— А она что?
— Всё равно скучала. Вы, женщины, такие люди — странные.
— Это вы, мужики, странные, — возражала Яшода. — Думаете, дубьё да солома могут заменить родное небо над головой и родные голоса в ушах.
— Все странные, — вмешивалась охотница Ганга. — И мужчины, и женщины. И никто не умеет поступиться своими странностями, вот и творится на свете что попало.
Этот спор у них шёл веками: кто виноват в том, что господская жена покончила с собой, а господин с горя ушёл от мира и сидит теперь совсем один в горной пещере, обратившись в камень.
— Никто не виноват, — говорила Чхая. — Никто из них. Когда такое случается, обычно вокруг есть толпа народу, которая гонит обоих, как дичь на флажки, так что никуда не деться. Есть какой-нибудь закон, и чьё-нибудь право — а где право, там и бесправие, а где бесправие, там несправедливость, а где несправедливость, там гибель.