В этот миг каким-то внутренним чутьем сыщик почувствовал опасность сзади. Он шагнул вбок, уходя от следующего удара, и попытался посмотреть, что же происходит. Из парадной, притаившейся под темной аркой, выскочил еще один человек и, замахнувшись какой-то дубиной, попытался добить строптивого прохожего со спины. Однако дубина, казалось, зависла в воздухе, а затем с металлическим грохотом шлепнулась на щербатый заплеванный асфальт. Ее владелец, изогнувшись вперед наподобие лука, рухнул следом — это Женевьева, про которую все забыли в пылу схватки, нанесла мощный — боковой удар ногой в поясницу разбойника. Не останавливаясь, Женька добавила ему хлесткий ура-кен по затылку и, тут же подогнув одну ногу, резко выбросила ее назад. Невысокий каблучок ее туфли ударил в переносицу мужчины, размахивавшего ножом, и тот, даже не успев потерять свое оружие, безвольно рухнул вслед за своим подельником.
Женевьева бросилась к Арчи.
— Николя, извини, это я виновата, — залепетала она. — Я сейчас вызову врача, тебя надо перевязать… Я думала, что успею их всех достать… Николя…
Арчи, зажимая рану на боку, ответил, что никаких врачей не надо, а следует немедленно идти к Алексею. Превозмогая боль, он попытался пошутить, что не заказывал во Франции сыщицу-телохранителя, поэтому должен был действовать сам. Но шутки не получилось, тем более, что именно в этот момент первый из разбойников зашевелился и попробовал встать на ноги. Но Женька вовремя заметила его потуги и, придерживая сыщика, нанесла встающему йоко-гери. Наружная сторона ее туфельки резко, как нож гильотины, ударила разбойника в шею, и тот снова рухнул на асфальт. А Николай, поддерживаемый Женевьевой, пошел к дому Нертова, благо тот находился в паре минут ходьбы от злополучного двора.
Алексей еще не спал. Открыв двери, он сразу же понял, что случилась неприятность. Уложив Арчи на кровать, он осмотрел, как мог, рану. Ранение было не проникающим. Нож только сильно рассек кожу, царапнув по ребрам. Нертов быстро перебинтовал рану и, на всякий случаи срочно вызвонив приятеля-хирурга, побежал к знакомому проходному двору, где был ранен Николай.
Три тела так и покоились в тех позах, в которых их оставили Арчи с Женевьевой. Убедившись в этом, Нертов пошарил по карманам лежащих, но никаких документов не обнаружил. Тогда он зашел в ближайший телефон-автомат и вызвал оттуда по «02» милицию: «Во дворе дерутся какие-то трое, с ножами». После этого, рассчитывая, что вскоре узнает подробности происшедшего в райотделе от знакомых оперов, Алексей вернулся домой.
Дома он застал картину, напоминающую идиллию из какого-нибудь мексиканского сериала: Женька, обняв Николая, тихонько горевала над его бездыханным телом, а бессовестный сыщик, который был явно в здравом уме и твердой памяти, пользуясь случаем, уже начинал нежно щекотать губами ей ушко.
Нертов прекратил это безобразие, показав Иванову кулак и отправив Женевьеву смывать размазанную тушь с лица. А вскоре пришел и хирург. Он, несмотря на возражение больного, вколол ему пару каких-то уколов. Затем еще раз обработал рану, наложил на нее несколько швов, сказав, что несколько дней все это может еще болеть, так как задета надкостница.
— Главное теперь — покой. Но, в общем, ничего страшного, до свадьбы заживет.
— Боюсь, что не успеет, — задумчиво смотря на друга, возразил Алексей…
Этой же ночью Нертов, оставив Арчи с Женькой одних в квартире и еще раз предупредив: «Главное — покой», отправился в райотдел милиции, проверить обстановку. На счастье, и оперативного дежурного и бедолагу-опера, лишенного сна после происшествия в подворотне, он знал еще по прежней стажировке в милиции.
Опер только что закончил беседовать с одним из трех «пострадавших». Двое других по его словам, уже, видимо, находились на операционных столах, если не в морге.
— Представляешь, картину? — рассказал опер. — Приезжаем на обыкновенную драку, а там трое валяются. У двоих — финки, а третий с дубиной. Не знаю, из-за чего они завелись, но этот третий так оприходовал двоих, что им пришлось реанимацию вызывать.
— А что он сам-то лепечет? — переспросил Нертов.
— Да всякий бред несет. Мол, хотел с приятелями подшутить над какой-то влюбленной парочкой, а дальше как в анекдоте времен американо-вьетнамской войны — какая-то девица забила всех троих ногами. Говорю придурку: «А руки что, заняты были, глаза она ими в раскосом положении придерживала, что ли?» А тот серьезно так отвечает, мол, про глаза не помню, потому что сам получил сначала по хребтине, потом, кажется, по голове. Нет, ты подумай, совсем гопники оборзели!