Впереди его ждал Мегаполис. Давно уже не город, а многоуровневый улей с пятидесятимиллионным центром проги — прогрессоров — и пятисотмиллионными рабочими кластерами, с настолько стремительной жизнью, что ежедневный бытовой суицид на почве нервного истощения стал для их обитателей привычным делом. Прогресс пожирал лишних людей. Все последние двадцать пять лет его сердце — урбанистический монстр Мегаполис строился у Феликса на глазах. Когда он молодым капитаном вернулся с войны, монстр ещё не был таким, но за послевоенные годы обычный миллионник с устаревшей инфраструктурой и множеством муниципальных проблем разросся как на дрожжах.
Гормоном роста послужила объявленная проги послевоенная доктрина, основанная на использовании исключительно солнечной энергии. Солнце стало единственным и безграничным энергоресурсом. Не зря мировое противостояние называли «войной за крохи». Противостояние «зелёных» с нежелающими терять деньги нефтебаронами ползуче переросло в Третью Мировую. Это название было неофициальным, хотя так и было на самом деле. Пройдя всю войну разведчиком карательного батальона, два года участвуя в политических «чистках», владея такими тайнами, цена которым — сама жизнь, Феликс не смог бы точно сказать, кто сражался в той войне на стороне добра, а кто на стороне зла. Много лет историки спорят о её причине, том, кто первым спустил курок и в целом о необходимости той войны. Но даже самые заядлые спорщики не осмеливаются нарушить табу и до сих пор не ставят под сомнение «руководящую роль прогрессоров в деле победы всего прогрессивного человечества над силами зла и установление мира во всем Мире». Такие пропагандистские лозунги более двух десятков лет ежедневно звучат из каждого монитора с редкими перерывами на трансляцию видеонаркотиков.
В итоге послевоенных реформ цена одного эксаджоуля сравнялась с ценой стакана воды, превратив за четверть века солнечную энергию в нынешнюю реальность: в стекло и бетон этажей, тысячами поднимающиеся в небо и уходящие сотнями под землю; в миллионы километров магистральных тоннелей, паутиной пронизавшими жилые районы; в сотни тысяч сверхскоростных вагонов мегаполис-транса и в сотни Кластеров — сателлитов Мегаполиса — рабочих городов с солнечными электростанциями, аккумуляторными хранилищами и транспортировочными электромагистралями. Затем монстру понадобились люди, и сотни тысяч несчастных со всех уголков разорённой планеты потянулись превращать его в вечно ревущий, зудящий образец прогресса и страха, изобилия и нищеты, слепоты и веры, цинизма и безразличия.
В эту реальность, разрезая быстро спускающийся вечерний туман, мчал электрокар. Машина, наконец, выскочила из административного квартала, оставив позади высокие многометровые каменные заборы с датчиками движения и сотнями камер наружного наблюдения, бесконечные ворота, шлагбаумы и круглосуточные патрули охраны. Впереди гудел вечный улей.
То, что война носила характер «каждый сам за себя» — это и спасло человечество. Нельзя применить ядерное оружие, воюя с соседями, со всеми без исключения. Битва «против всех» быстро разрушила существующие союзы, альянсы, разорвала договора. Никто не хотел ни новых земель, ни сфер влияния, ни власти. Про идеологию не заикались. Целью воюющих сторон стало единственное желание — выжить.
Но в те годы молодой Феликс не думал, за какие идеалы он воет в этой непонятной войне. Он был солдатом и делал свою работу. Задумался только сейчас.
Победившие с его помощью проги взяли всё под свой контроль и теперь безгранично владели всем, пряча за словами «национальное достояние» монополию на присвоенную ими Землю. Четверть планеты они покрыли солнечными батареями, сделав электричество единственным легальным энергоносителем. Потребление иных видов жёстко лимитировалось и допускалось лишь для личных некоммерческих целей. Ископаемые источники энергии были запрещены и в странах, до войны добывавших газ, уголь и нефть, теперь свирепствовали голод и разруха. В них практически не осталось людей.
Феликс выехал на скоростную автостраду, включил автопилот и прикрыл усталые веки. Он не спал двое суток. Напряженность вконец измотала его.
«Годы берут своё, — подумал он, — если бы не Агата…»
Он не служил ни недалёкому плебсу, ни его беспринципным патрициям. Рабский народ и цепляющиеся за власть дряхлые партайгеноссе были ему одинаково противны. Когда-то воюя за обоих, он думал, что воюет за своё будущее. Но когда такие как он победили, проги их победу назвали «народной» — во имя «прогресса» над «консерватизмом». Когда участвуя в «тройках» он безжалостно уничтожал несогласных с таким утверждением, они назвали эти убийства наказанием врагов народа. Так с помощью подобных ему, проги получили безграничную власть, окрестив её «народной». Теперь у них всё называлось «народным».