— Но я хочу, чтобы мне было хорошо сейчас, — не унимался Яков Соломонович. — Вы обещали…
Алекс раздражённо выругался:
— Ничего не поделать, такова жизнь. Всё завтра!
— Но… поймите, — Яков Соломонович судорожно всхлипнул, — завтра для меня может и не наступить.
Блондин жалостно осмотрел полуживого Липсица, и его взгляд на миг смягчился:
— Тогда я лично буду скорбеть по вам. Но опять же, это будет завтра. Не хандрите, милейший. Живите с надеждой и проживёте долгую жизнь. С надеждой в завтрашний день.
— Ладно. Завтра, так завтра, — подавленно согласился Липсиц, сползая на паркет.
— Так, теперь с вами, — Алекс повернулся к Марку.
Этот странный разговор Марк слушал отрешённо, словно не было заполнившего квартиру, давящего чувства опасности. Ни человека с пистолетом, от которого эта опасность исходила, ни всхлипывающего в углу старика, ни притихшей в кресле девушки. Стоя в апрельских солнечных лучах, он улыбался неестественно глупо и широко, насколько позволяла новая кожа, и со стороны казалось, что страдающий запором облысевший рыжий клоун репетирует неудачную пантомиму. Алексу стало неловко от этой пластмассовой улыбки, и захотелось всадить в неё пулю. Но дело есть дело, и он опустил пистолет.
— С воскрешением вас, господин Кариди, — съязвил он. — Если будете со мой откровенны, больше воскресать не придется. Тут слухи ходят… вами интересуется Агата.
— Кто?
— А я надеялся на честный разговор.
— Я правда, не понимаю, — Марк демонстративно пожал плечами.
— Я о хозяйке Черной Башни, о председателе Управления Безопасности, о госпоже Агате Грейс.
— А-а… теперь понятно.
— Что именно?
— Откуда УБ.
Минуту они молчали. Алекс нервно перекладывал пистолет из одной руки в другую. Марк глазами следил за его действиями.
— Ну и… — скорее самому себе, чем собеседнику сказал Алекс.
Он сел рядом с входом, упёр рукоять пистолета в колено, направив ствол Марку в голову.
— Значит тебе знаком и полковник Аристовский? — спросил, переходя на «ты».
— Немного.
Марк показал на обезображенное лицо.
— Значит тот пожар — его рук дело?
Марк утвердительно кивнул. Алекс задумчиво поправил очки.
— Но зачем?
— Ложный след. Для таких как ты, — Марк тоже перешел на «ты»: — «Хочешь спрятать что-либо — не скрывай, просто уведи внимание в сторону». Ты, Александр Деев, два года подряд сдававший на «отлично» психологию толпы в Берновском университете, неужели не догадался?
Алекс опешил.
— Откуда знаешь? — спросил удивленно.
— Вижу.
— И что ты видишь? — Алекс недоверчиво прищурился.
— Немного отрывками. И только прошлое…
— Брось меня дурачить! — Вскинутый пистолетный ствол вновь смотрел Марку между глаз. — О моей учёбе есть в досье. Ты читал?
— Какой смысл продолжать этот разговор, если ты не веришь? — Марк махнул рукой. — Это как вспышка, как укол. Раз, и всё по-другому. Сам не понимаю, но вы все хотите знать как. Витте, полковник, теперь ты. Даже я хочу того же.
Он отошёл от окна и, как ни в чем не бывало, будто и не было у оппонента пистолета в руке, подошёл к креслу, где сидела Роза, и встал позади него. Глупая клоунская улыбка испарилась с синтетического лица.
— Могу рассказать. — Он облокотился о плюшевую спинку, и посмотрел на Алекса, будто они сто лет знакомы: — А поверишь или снова скажешь, что дурачу? И надо ли оно тебе?
— Для чего я, по-твоему, здесь?
Алекс осмотрел комнату. Старый махровый халат на гвозде, вбитом в дверной наличник, упавшая на пол, жёлтая от жирных пятен газета «Время вперёд», на стенах две репродукции акварельных пейзажей, посеревший от времени подвесной потолок. Настоящее жилище старого отшельника. Такое будет и с ним лет через сорок.
— И ты уверен, что я поверю в этот бред? — натянуто рассмеялся блондин, как только Марк закончил рассказ.
— Дело твоё, — невозмутимо обронил Марк, отходя к окну. Он с нескрываемым разочарованием посмотрел на блондина: — Тогда ответь, куда мы подевались на той улочке? Мы же были прямо перед тобой. В твоих руках… и на твоих же глазах рассыпались на атомы.
Он сделал долгую паузу, уловив на лице блондина зарождающееся сомнение. Стоя спиной к окну, в свете своеобразного нимба отбрасываемого обновлённым, омытым долгим дождем апрельским солнцем, Марк, казалось, был наделён такой силой, что возьми и выйди из комнаты, Алекс ничего не смог бы сделать. И блондин чувствовал это. Стоял задумчиво, осмысливая услышанное.