Райан продолжил обход комнат, все рассматривая и со всем прощаясь. Спустя два часа он вышел из дома и уехал.
Он оставил две свои награды «Эмми» в кабинете.
Райан приехал в свой дом на пляже, и у него отлегло от сердца, когда там не оказалось журналистов. Он вошел внутрь, потом прошел на террасу. Уселся в старый шезлонг и стал слушать, как прибой Малибу накатывает на берег.
«Что же мне теперь делать?» — подумал Райан, а в его мозгу гудели вопросы без ответов. Он знал, что ему нужна Люсинда, понимал, что она должна стать частью его жизни. Неужели он ее потерял? Вернется ли она к нему? А как насчет Элизабет? Почему она умерла? Почему именно его секретарша стала жертвой? Элизабет, которая всегда заботилась о нем, извинялась за него… Любила его.
Боулт встал и направился в спальню. Лег на кровать, прислушиваясь к шуму набегающих на берег волн, и постарался придумать, что же теперь делать со своей жизнью.
На смену апрелю пришел май. Райан позвонил Люсинде и услышал, что они с матерью пытаются наладить отношения. Будет лучше, если он не станет ее навещать.
Райан начал писать роман, но слова не ложились на бумагу. Он попытался бегать по пляжу каждый вечер. По крайней мере, уговаривал Райан самого себя, он снова вернет физическую форму. Боулт отказывался отвечать на звонки Марти Ланье или встречаться со своим агентом Джерри Апшоу. Он решил, что ему необходимо переехать туда, где солнце светит не каждый день… Куда-то, где нет персональных тренеров или соляриев. Райан подумывал о том, чтобы переехать в горы.
В последний день мая, пока он бегал по пляжу, Люсинда вернулась к нему. Райан бежал по влажному песку, поднимаясь под углом от прибоя к своему дому, когда увидел, что молодая женщина стоит на причале, и ветер играет ее густыми черными волосами. Он ускорил бег, его сердце бешено билось.
— Привет, — негромко поздоровалась Люсинда, пока Райан поднимался по лестнице к ней.
— Привет, — отозвался он, почти боясь сказать что-то еще, опасаясь, что спугнет ее. Райан нежно обнял ее, прижался губами к виску.
— Райан, сможем ли мы… Сможем ли мы жить со всем тем, что произошло? Или это нас сломает?
— Я не знаю.
— Мама не может простить меня, и я не уверена, что сама могу себя простить. Все кажется таким странным. Я и подумать не могла, что все закончится тем, что я убью Мики. Это преследует меня. Мики преследует меня. Я понимаю, что он старался причинить нам боль, но мне не следовало убивать его… И об этом я все время мечтаю. Мне бы хотелось, чтобы все было как тогда в Мексике, но я не знаю, могу ли вернуться туда.
Райан обнял ее. Люсинда прижалась к нему.
— Любовь нельзя контролировать, — ответил он ей ее же собственными словами. — Она просто приходит.
Люсинда подняла на него глаза, а прибой Малибу облизывал песок, белая пена окутывала столбы на которые опирался причал.
— Тогда пусть придет любовь. — Она опустила голову ему на грудь.
Райан снова почувствовал себя целым, обновленным и помолодевшим. На этот раз он не позволит этому разлететься в дребезги.
На этот раз он примет подачу.
Эпилог
Коул Харрис получил свою третью Пулитцеровскую премию за историю, которую он назвал «План». Репортер включил Наоми как автора посмертно, и ее семья разделила с ним премию. Эн-би-си заключила с ним контракт, и он каждый день ходит на работу в отглаженных брюках и подтяжках и спокойно сводит с ума сослуживцев своим взрывным характером. Коул отправил Райану и Люсинде набор для ручек и карандашей. «Коулу Харрису, лучшему из лучших. Уоллис Литман», гласила гравировка на табличке. Он приложил к этому записку: «Этого не было, пока я не встретил вас, ребята. За мной должок». Дорогое шампанское, которое должно было сопровождать подарок, они так никогда и не получили.
Федеральная комиссия связи заставила Уоллиса Литмана продать свою долю акций компании Ю-би-си. Его обвинили в подделке результатов выборов. Суд присяжных в Нью-Йорке оправдал его два месяца назад.
Против Хейза Ричардса выдвинули обвинение в заговоре с целью убийства Аниты Ричардс. Эй-Джея Тигардена обвинили в соучастии. Хейз признался в убийстве по неосторожности, и его приговорили к семи годам. Эй-Джей Тигарден сам себя приговорил к смерти. Он купил пистолет сорок пятого калибра в вашингтонском оружейном магазине, снял номер в отеле и закончил свою жизнь в старой, грязной ванной комнате. Никто не востребовал его тело.