Я вновь вернулся к кандидатуре Чубайса. Он и сам прекрасно понимал: если мы сохраним борьбу разных групп внутри Кремля, как это было при первом помощнике Илюшине, главе администрации Филатове, начальнике службы охраны Коржакове, ничего изменить в стране не удастся. Нужна жесткая вертикаль, идущая непосредственно от президента, а не от кого-то, кто претендует на влияние...
Чубайс понимал, но продолжал колебаться.
Наконец я привел последний аргумент: ложусь на операцию и должен быть абсолютно уверен, что здесь во время моего отсутствия не случится никаких ЧП. Анатолий Борисович понял: аргумент действительно последний. И согласился.
... Кстати, еще один человек из нового поколения политиков, который отказался от моего приглашения пойти на работу в правительство, - это Григорий Явлинский. Чубайс, возглавляя аналитическую группу предвыборного штаба, вел с ним активные переговоры. Возможно, согласись в тот момент Григорий Алексеевич поддержать меня во втором туре, перешагни он свою осторожность в выборе союзников - и вся история наших реформ пошла бы по-другому. Но идеально белый политический воротничок оказался дороже. А ведь была возможность у него еще тогда показать всем своим оппонентам, как надо "жить по совести". Я премьерским местом торговать не хотел. Но программу Явлинского рассматривать был готов.
... Труднее же всего оказалось с Борисом Немцовым.
"А зачем я вам в Москве? - спрашивал он Чубайса в своей немножко развязной манере весной 97-го. - Лучше я буду помогать вам в Нижнем".
И что бы ему ни говорили про реформы, он твердил свое: "А в Нижнем кто реформы будет проводить?"
Чубайс почти кричал на Бориса: "Раз ты такой умный, нас критикуешь, так возьми на себя хоть часть ответственности". Но Немцов спокойно уехал домой. Ну и упертый характер...
Пожалуй, на мой похож.
Тогда родилась идея, чтобы уговаривать Немцова в Нижний поехала Таня. Она поняла смысловой подтекст, который мне было не обязательно произносить по слогам: это ваша команда молодых нахалов, вы и договаривайтесь между собой.
Ни самолеты, ни поезда в Нижний Новгород в тот час уже не ходили.
"Папа, я поеду на машине". Валентин Юмашев стал звонить Немцову - хотя бы предупредить его, что Татьяна уже в пути.
Говорят, Борис Ефимович не поверил или не придал значения - все-таки семь часов, на ночь глядя по нашим дорогам ехать решится не каждый - и был потрясен, когда поздно ночью раздался Танин звонок. "Татьяна Борисовна, вы где?" - "Я в кремле". - "В каком кремле?" - "В вашем, нижегородском... "
Увидев дочь президента в своем кабинете, Немцов наконец понял, что это - не шутка. Они долго разговаривали. На следующий день он дал согласие.
Однако тогда же, в начале марта 97-го, возникла новая проблема: после перехода Чубайса из администрации в правительство нужно было в течение считанных дней подыскать ему замену.
... И я решил поговорить с Валентином Юмашевым.
"Борис Николаевич, - сказал он, - во-первых, я не обладаю достаточным политическим весом. Во-вторых, я никогда не был в публичной политике, все знают, что я ваш друг, друг вашей семьи, назначение будет выглядеть странно... "
Я внимательно его выслушал и сказал, что подумаю. Думать долго было нельзя: указ о назначении Чубайса в правительство был уже подписан.
Тем не менее за Валентина я волновался. Он, конечно, талантливый журналист, аналитик замечательный. Рядом со мной с восемьдесят седьмого года. Работать готов сутками. Но аппарат администрации - это огромное ведомство со своими традициями, порядками. Достаточно бюрократическое ведомство.
Юмашев сопротивлялся тихо, не так шумно, как Немцов или Чубайс. Но очень упорно. Расставаться с любимой свободой не хотел. Его, насколько я понял, прижали к стене Таня и Анатолий Борисович. Сказали, хватит давать советы со стороны. Нечестно.
У каждого из молодых политиков, которые вместе потом составили достаточно дружную команду, были свои причины для отказа. Чубайсу психологически трудно было возвращаться во власть после скандальной отставки 95-го года. Немцов и ставший еще одним вице-премьером Олег Сысуев, мэр Самары, - оба не хотели расставаться со своей столь удачной региональной "стартовой площадкой", не хотели торопиться с переездом в Москву и по личным, и по карьерным соображениям. Валентин Юмашев не хотел быть публичным политиком. Но была и еще одна составляющая в процессе создания команды, я бы сказал, поколенческая черта. Все эти люди, выросшие в 70-е, возмужавшие в 80-е годы, даже представить себе не могли, что когда-нибудь взлетят так высоко. Власть всегда казалась им прерогативой совершенно другого слоя людей: седых и лысых дядек с большими животами, партийных бонз, прошедших многолетнюю школу партработы в ЦК КПСС или обкомах. И перестройка не смогла изменить в них этого отношения - ведь Горбачев вовсе не торопился расставаться с прежним аппаратом. Срабатывал и старый советский комплекс интеллигента, человека умственного труда - руководить кем-либо и чем-либо могут только люди с толстой кожей и нервами-веревками. Я убеждал как мог, что это не так. Но, даже окончательно расставшись с прежними комплексами, "молодая команда Ельцина" внутренне не смогла избавиться от этого ощущения психологического дискомфорта. Я помню, как Валентин Юмашев однажды пошутил: "Знаете, Борис Николаевич, все-таки это какая-то не моя жизнь. Я себя чувствую как герой из повести Марка Твена "Принц и нищий", которому дали государственную печать. Я ей колоть орехи, конечно, не буду, но желание такое есть... "
Команда-97 - это не просто министры, вице-премьеры, большие руководители. За несколько месяцев жесткой, тяжелой, напряженной работы они превратились в настоящих единомышленников.
Иногда по воскресеньям они устраивали на даче у Юмашева что-то вроде пикника с шашлыками, песнями у костра. Про политику и экономику пытались не говорить, ее было более чем достаточно в будни. Сысуев с Юмашевым в две гитары пели бардовские песни - Окуджаву, Визбора, Городницкого... "Атланты держат небо на каменных руках... " Пели и, видимо, где-то в подсознании сами себя ощущали этими атлантами. Чубайс, как настоящий романтик, знал слова абсолютно всех песен. Но поскольку со слухом у него было не очень, он их не пел, а так, под музыку декламировал. А жена Чубайса, Маша, красивая и строгая, вообще все эти песни терпеть не могла и досиживала у костра только из любви к мужу.
Московские жены давали советы женам приезжим, как лучше наладить быт в Москве, в какую школу отдать детей, как решать свалившиеся на них проблемы в общем, делились своими женскими секретами.
Максим Бойко, вице-премьер, отвечающий за приватизацию, обычно не успевал дождаться, пока поджарится шашлык. У него только что родился ребенок, и он рвался домой, к жене. А Борис Немцов приезжал вместе со всей семьей, привозил свою очаровательную тринадцатилетнюю дочь Жанну. У нее в Москве еще не было подруг, она только переехала из Нижнего, и, чтобы ей не было грустно, папа брал ее всюду с собой.
Они мне с удовольствием и подробно рассказывали о своих воскресных встречах. Приглашали, говорили, давайте с нами, попоем, посидим, отдохнем. Но я не хотел мешать им в единственный выходной. Со мной у них будет возможность встретиться и на неделе.
Мотором команды-97 был Анатолий Чубайс. Он привел в правительство много новых людей, и все они были собраны в единый интеллектуальный и волевой кулак его стараниями. Он добился жесткой командной дисциплины. Он генерировал идеи.
Неформальным связующим звеном между мной и чубайсовскими ребятами стала Таня.
Я был в курсе всех их идей, всех споров, всех нюансов позиций. При этом наблюдал весь этот процесс со стороны. И мне очень нравилась команда, которую я патронировал и которой искренне симпатизировал. Нравилась своей молодой энергией и жаждой результата.
... Кстати, хотя Черномырдин и принял участие в кампании по уговариванию Немцова, внутренне он отнесся к этому делу весьма настороженно. Чубайса он хорошо знал, Немцова - нет.