Семенченко поздравляет с наступающим Новым годом, уходит.
Все документы, что лежат сейчас на столе, для меня уже никакого значения не имеют. Кроме моего помятого плана. Где же главные указы? Нажимаю на кнопку дежурного приемной, спрашиваю, когда будет Волошин.
Он входит с красной папкой. Лицо взволнованное. Вот, кажется, и Александра Стальевича проняло. Как-то он несмело начинает: "Борис Николаевич, вот, все вроде подготовили... " Я строго на него смотрю: "Вы там что, засомневались вдруг? Действуйте по плану!" Волошин смотрит на меня удивленно: "Да нет, что вы, Борис Николаевич. Мы действуем".
Я опять нажимаю кнопку дежурного. Прошу к 9.30 вызвать Путина.
Раскрыл красную папку с указами.
1. В соответствии с частью 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации прекращаю с 12 часов 00 минут 31 декабря 1999 г. исполнение полномочий Президента Российской Федерации.
2. В соответствии с частью 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации полномочия Президента Российской Федерации временно исполняет Председатель Правительства Российской Федерации с 12 часов 00 минут 31 декабря 1999 г.
3. Настоящий Указ вступает в силу с момента его подписания.
Ну слава Богу! И с большим чувством и удовольствием, с особым скрипом водя пером, подписываю указ.
Ровно в 9.30 в кабинет входит Путин. Мы здороваемся. Я прошу пригласить в кабинет руководителя протокола Владимира Шевченко, пресс-секретаря Дмитрия Якушкина, кремлевского оператора Георгия Муравьева, фотографа Александра Сенцова.
Внимательно смотрю на всех, потом вслух зачитываю указ. Шевченко первый не выдерживает. "Борис Николаевич, - почти стонет он, - давайте пока не будем указ выпускать. Подождем недельку. У нас с вами поездка в Вифлеем".
Я смотрю на Путина. Он сдержан. Чуть смущенно улыбается. Я жму ему руку: "Поздравляю".
Мои сотрудники в шоке. Анатолий Кузнецов, Валерий Семенченко, Алексей Громов, Андрей Вавра, секретари приемной, всех сейчас не перечислю. Помню только их удивленные глаза. И немой вопрос: зачем? Я понимал, что все это для них будет неожиданностью, но не предполагал, что до такой степени.
Так. Теперь запись телеобращения.
Вхожу в знакомые новогодние декорации представительского кабинета. Та же телевизионная группа. Но вид у них отнюдь не праздничный. Они уже знают, что я ухожу в отставку. Полчаса назад, в соответствии с нашим планом, Волошин принес им текст моего телевизионного обращения. Оно уже набрано на телесуфлере.
Я решительно направляюсь к столу, сажусь. Звучит команда режиссера Калерии Кисловой: "Мотор. Начали!" Я вдруг чувствую, что у меня сел голос. Слава Богу, не забыли поставить стакан воды. Делаю глоток и произношу уже спокойно: "Дорогие россияне! Дорогие мои... "
Я почти не волновался. Почти... Правда, один раз соринка в глаз попала. И я смахнул ее рукой.
Когда произнес последнюю фразу, услышал, как в зале тикают часы. А потом кто-то захлопал, потом еще кто-то и еще. Я поднял глаза и увидел, как вся телегруппа, стоя, приветствует меня. Я не знал, куда деваться. Женщины не скрывали слез, и я их подбадривал как мог. Попросил принести
шампанское, женщинам подарил цветы. Мы чокнулись, подняли бокалы за Новый год, за этот день.
Я попробовал внутренне оценить, как я чувствую себя, какое у меня настроение. И с некоторым удивлением понял, что настроение хорошее. Очень хорошее, бодрое.
Оператор вытащил кассету из телекамеры. Я взял ее в руки. Маленькая черная коробочка. Вот! Самый главный документ! Пожалуй, важнее любых указов и писем в Думу. Здесь я объявляю людям о своем решении. С момента выхода в эфир моего телеобращения заканчивается мой президентский срок и начинается отсчет времени исполнения обязанностей Владимиром Путиным.
Ищу глазами Юмашева. Киваю ему. Он берет в руки кассету и уходит. Около 6-го подъезда Кремля стоит бронированная машина, у выезда из Боровицких ворот - машина сопровождения ГАИ. Именно так, с охраной, кассета должна быть доставлена в Останкино, на телецентр. И там Юмашев должен лично проследить, чтобы ровно в 12 часов дня телеобращение вышло в эфир.
Что у меня дальше в плане? Встреча с патриархом Алексием. Я вернулся в кабинет. Медленно вошел патриарх. Я сообщил ему о своем решении. Он посмотрел на меня внимательно. Долго держал паузу. "Мужское решение", сказал патриарх совсем не церковные слова. Потом искренне благословил. Какое-то время мы поговорили втроем - патриарх, Путин и я. Заметил, и это было приятно, что у Владимира Владимировича сложились с его святейшеством добрые, человеческие отношения. Путину нужна будет помощь этого мудрого человека...
Патриарх пожелал нам удачи и попрощался.
Следующий этап - передача ядерного чемоданчика. Поскольку для публики это действие самое интересное, по просьбе Дмитрия Якушкина мы засняли с помощью нашего телеоператора этот исторический акт на пленку. Хотя процедура на самом деле достаточно скучная.
Еще один атрибут президентской власти с этого момента ложится на плечи Владимира Путина. А я освобождаюсь от него. Отныне за ядерную кнопку отвечаю не я. Может быть, теперь с бессонницей будет легче справляться?..
11.30. Встреча с силовыми министрами. Торжественный прощальный обед. Стол накрыли в президентских апартаментах на третьем этаже.
Это наше прощание. Мое прощание с надежными товарищами, их прощание с верховным главнокомандующим. Слова, что были сказаны друг другу в те минуты, буду помнить всегда.
Вдруг где-то без десяти двенадцать Тане срочно позвонила Наина. "Таня, - сказала она, - я тут подумала, нельзя сегодня объявлять об отставке. Зачем людей беспокоить, зачем им волноваться, переживать?.. Представляешь, надо Новый год праздновать, а президент ушел. Что, не
мог пару дней подождать? Новый год закончится, и можно будет уходить. Подумайте, поговори с папой еще".
Таня железным голосом в ответ: "Мама, это невозможно, не волнуйся, все будет хорошо, смотри телевизор".
Кстати, с телевизором получилось недоразумение. В зале, где мы собрались с силовыми министрами, за пять минут до эфира выяснилось, что телевизора поблизости нигде нет. Стали срочно искать. Ближайший телевизор оказался в Танином кабинете. Притащили. Еле успели его включить, буквально за полминуты до начала выступления.
Смотреть телевизор было трудно. Хотелось закрыть глаза, опустить голову. Но смотрел прямо.
Министры, генералы - все смотрели молча. У некоторых были на глазах слезы. И это у самых суровых мужчин в стране.
Выпили шампанского.
Люстры, хрусталь, окна - все светилось ровным новогодним светом. И я вдруг первый раз за этот день по-настоящему почувствовал Новый год. Ну и подарочек же всем я сегодня сделал!
Откуда-то появился огромный букет цветов.
Около часа дня я поднялся, попрощался со всеми и пошел к выходу. Было легко, светло на душе. И только необычно громко стучало сердце, напряжение этих дней давало себя знать. В коридоре около лифта остановился. Чуть не забыл! Достал из кармана президентскую ручку. Именно ту, которой подписал самый последний свой указ. И подарил ее Путину.
Все. Теперь все. Все, что хотел сегодня сделать, - сделал.
Спустился к подъезду. Подъехала моя машина. Снег. Какой мягкий чистый снег в Кремле!
Хочется что-то важное сказать на прощание Владимиру Путину.
Какой же тяжкий труд ему предстоит впереди. И как хочется ему хоть чем-то помочь.
"Берегите... Берегите Россию", - говорю я ему. Путин посмотрел на меня, кивнул. Машина медленно сделала круг. Закрыл глаза. Все-таки я устал. Очень устал.
По дороге на дачу в машине раздался звонок. Адъютант сказал: "С вами хочет переговорить Клинтон". Я попросил президента США связаться со мной позже, в 17 часов. Теперь можно позволить себе это. Теперь я пенсионер.