— Итак, ты занимаешься спортом, Лейн? – Я спрашиваю, когда в разговоре о предстоящих сезонах наступает кратковременная пауза.
Он качает своей темноволосой головой.
— Не сейчас, – осторожно отвечает он. — Раньше я участвовал в соревнованиях по плаванию, но теперь склоняюсь к искусству. А ты? Ты занимаешься спортом?
— Нет, – лгу я. Кикбоксинг - это моя погоня за удовольствием, и если я собираюсь остаться здесь, мне придется найти спортзал и представить их высокомерные головы в качестве боксерской груши. Этот маленький сюрприз я оставлю при себе. Позволить им поверить, что я слабее, чем есть на самом деле, – часть моей стратегии. — Какого рода искусство?
Ему некомфортно быть в центре внимания, и снова я вижу в нем себя.
— Я немного вырезаю по дереву.
— Немного вырезаешь? – Даз усмехается. — Твоя резьба чертовски потрясающая, чувак. Честно, Шар, посмотри их, когда доберешься до AU. В библиотеке садоводства есть этот змей...
— К сожалению, – вмешивается Роберт, – профессия художника вряд ли является прибыльным выбором, поэтому ее следует рассматривать как простое хобби, которым человек занимается в свободное время.
Удрученный, Лэйн опускает голову, и я понимаю, что, возможно, нашла выход из этой передряги. Лейн - слабость Хантсмена и моя сила. Если кто-то и нарушит верность этой богатой, элитарной семье, то это будет он.
— Я бы с удовольствием посмотрела на твою резьбу, Лейни, – говорю я ему. — Ты не мог бы устроить мне экскурсию, когда мы приедем в школу?
Он с подозрением прищуривает глаза, глядя на меня. Лейн не дурак, я ни за что не смогу превратиться из кислой сучки в сладенький пирожок за одну ночь. Я также игнорирую кипящий яд, исходящий от Ройса. Мне даже не нужно смотреть на него, чтобы знать, что он направляет свое презрение на меня.
— Конечно, – без энтузиазма отвечает Лейн.
— Как волнующе, – говорит мама, потирая руки, как будто они холодные, что, вероятно, так и есть. — Наконец-то моя семья вместе.
Роберт выдвигает стул для мамы, а затем садится рядом с ней, и я ловлю себя на том, что ищу признаки оскорбительных отношений. Существует огромная разница между тем, что они хотят, чтобы мы видели, и тем, что на самом деле происходит за дверями. Пока все, что я заметила, это то, что Роберт - напористый доминант, а мама - покладистая сабмиссив.
Глубоко внутри я знаю, что есть дремлющая львица, которая пробуждается, когда заходит слишком далеко. Я знаю это, потому что в редких случаях я видела, как она оживает. Это великолепное зрелище, свидетелем которого можно стать чудом, однако после всегда остается беспорядок, который нужно убрать. А мешанина из оскорбленных чувств и ущемленной гордости - это то, что она ненавидит больше всего, поэтому гораздо проще избежать возникновения волн в первую очередь.
— Я свяжусь с Марси перед нашим отъездом, – говорит Роберт, намазывая маслом ломтик цельнозернового тоста, – чтобы Шарлотте подготовили комнату в Камиллери Холл.
— Тебе, возможно, придется выгнать кого-нибудь, чтобы сделать это, потому что я думаю, что там и так полно народу, – сообщает ему Ройс.
— Я не хочу делать кого-то бездомным, – возражаю я.
— Шарлотта, ты семья, – сурово утверждает Роберт, и, похоже, это все, что нужно, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Семья - это все.
— Камиллери Холл названа в честь нашей мамы, – объясняет мне Даз. — Камиллери - ее девичья фамилия. Рене Камиллери.
— Итак, тебе следует остаться там, – добавляет Роберт, и на этом обсуждение заканчивается. Последнее слово остается за Робертом Хантсменом. Конец.
Мне не терпится побольше узнать об их маме, но опасения по поводу знакомства с новыми людьми доминируют в моих мыслях, не говоря уже о том, что я буду занимать чью-то комнату.
Какой отличный способ начать новый год, хотя в марте я уже поступила в Университет Виктории, потому что наши семестры связаны с летними каникулами. Лето в южном полушарии начинается в начале декабря, поэтому летние каникулы и рождественские каникулы совмещены.
— Итак, медовый месяц на Юге Франции, – вздыхаю я, и моя мама усмехается.
— У нас есть дом на французской Ривьере, – сообщает мне Роберт.
— Я пришлю тебе фотографии, когда мы приедем туда, Лотти, – серьезно говорит мама, — потому что я раньше не была в этом доме.
Я умираю от желания спросить, во скольких домах, принадлежащих Хантсменам, она побывала, но я не хочу, чтобы это прозвучало горько.
— Я бы с удовольствием, – отвечаю я, – хотя у меня, похоже, села батарейка в телефоне, так что, очевидно, без нее он не работает.
Роберт хмурится в замешательстве, в то время как мама хмыкает и шепчет:
— Немного небрежно, – себе под нос, как будто быть неуклюжей и беспечной - это моя особенность.
— У тебя есть с собой телефон? – с любопытством спрашивает Роберт.
— Нет, он в моей комнате.
— Как ты умудрилась потерять батарейку? – Роберт упорствует, отказываясь позволить этой тайне умереть. — Ты меняла SIM-карту?
Большая рука Даза находит мое бедро под столом, и он сжимает его в качестве предупреждения.
— Да, именно это и произошло, – говорю я, поднимая нож для масла и похлопывая им по губам в качестве ответного предупреждения ему. — Вообще-то, мне, возможно, придется купить новый.
— О Лотти, ты такая невнимательная, – говорит мама.
— Да, это так. Однако могут быть и другие, кто способствовал моему небрежному... – Пальцы Даза впиваются в мою кожу, и я прикусываю губу, чтобы сдержать вскрик от боли.
— Ты собираешься кататься на водных лыжах, Ди? – Даз дразнит, быстро меняя тему.
— О боже, нет, – смеется она, краснея.
— Попробуй, Ди, это будет весело, – уговаривает ее Даз.
— Извините, – заявляю я, – мне нужно в туалет, – и быстро встаю, чтобы уйти. На первом этаже есть три ванные комнаты, и я выбираю ту, что находится в другом конце дома, рядом с игровой комнатой. Интенсивность слишком велика для меня, и мне нужно набрать немного воздуха в легкие и замедлить сердцебиение, иначе начнется приступ паники.
Пока я иду, уколы путешествуют по моей шее, и я смотрю вверх и вниз по коридору в поисках преследователя. Я чувствую его, но не уверена в его местонахождении. Шаги у меня на хвосте, но, возможно, это просто эхо, доносящееся с другого конца дома.
Как только я открываю дверь ванной, тяжелые руки заталкивают меня внутрь.
— Мне не нужна аудитория, когда я хожу в туалет, – шиплю я на него.
Его темный пристальный взгляд прикован к моему лицу, не дрогнув, когда он небрежно закрывает дверь и запирает ее.
— Ты же не воспринимаешь это всерьез, не так ли? – Ройс рычит.