— Лотти, ты серьезно?
— Я буду максимум через тридцать минут.
— Но ты нужна мне здесь. Скоро прибудут парикмахеры и визажистки.
Я отворачиваюсь, чтобы не видеть разочарования в ее глазах, но она знает, кто я такая. Она знает, что я должна бежать, как будто от этого зависит моя жизнь. Или, может быть, она не знает.
— Я видела Далзелла ранее, Лотти. Я уверена, что он где-то поблизости, – говорит она. — Я должна представить вас.
— Позже.
— Ройс - шафер Роберта, я тебе говорила?
— Да.
— Такая милая семья, не считая Лейни, но я думаю, что во всех семьях должны быть свои паршивые овцы.
— Конечно.
— Как жаль, что ты уезжаешь так скоро завтра, поскольку я уверена, что у вас с Далзеллом будет много общего, о чем можно поговорить, поскольку вы одного возраста.
— Я не могу пропустить слишком много занятий, извини.
Мне еще предстоит познакомиться с тремя мальчиками, о которых она так много говорит, моими новыми сводными братьями и их двоюродным братом. Похоже, они тоже не спешат встретиться со мной, поскольку это мой последний день, а у них была вся неделя, чтобы появиться.
Я выхожу из спальни, превращенной в раздевалку невесты, и иду по коридору к лестнице. Это один из тех современных домов, которые были построены в колониальном стиле, и я не уверена, что все было сделано хорошо. Но, эй, он огромен и кричит «Я чертовски богат, – так что кто я такая, чтобы судить.
Вся активность и деловитость происходит в задней части дома, где поставщики провизии, флористы, стилисты приходят и уходят через служебные входы, оставляя парадный вход тихим и устрашающе неподвижным. Они ни черта не могут сделать, пока не установят этот шатер, и снова я вспоминаю о ветре в Веллингтоне и представляю, как эта штука летит.
Я останавливаюсь на лестничной площадке, когда замечаю устрашающую фигуру мистера Хантсмена, шагающего к двойным дверям с телефоном, прижатым к уху. Мне не нравится этот мужчина, но я не могу объяснить почему? Я стала скептически относиться к большинству мужчин, но это не моя вина, я просто защищаю себя.
Мои пальцы касаются моего шрама, когда мне неловко в присутствии мужчины, а мистер
Хантсмен пробуждает во мне нежелательные страхи. Опять же, я не могу понять, в чем дело. Он был совершенно дружелюбен с тех пор, как я приехала, и изо всех сил старался позаботиться о том, чтобы мне было хорошо и комфортно. Он проявил большой интерес к моей учебе в университете и моей жизни в Уэлли, так что, думаю, это просто я снова перестраховываюсь.
Когда он поднимает взгляд, я быстро машу ему рукой, прежде чем исчезнуть в своей комнате, чтобы переодеться в спортивную форму.
За закрытой дверью я могу быть самой собой и выдыхать, чтобы облегчить бремя напряжения. Я подружка невесты моей мамы, так что я буду выставлена на всеобщее обозрение, и мне это немного не нравится.
Осталось 24 часа.
2
Сотовый у меня в кармане, а нож для разделки мяса, который я украла с кухни в первый день приезда сюда, пристегнут к предплечью. Это было обычным делом в течение последних четырех лет, и сейчас это не изменится.
Убей или будешь убита - вот мой девиз.
Мой пункт назначения – туристическая тропа в лесу, и я направляюсь прямиком через огромную лужайку, избегая растущей толпы людей, пытающихся починить рушащийся шатер. Мне дали код безопасности от задних ворот, и на этой неделе я бегала по этой тропе каждый день.
Каждый раз, когда я пробираюсь через этот лес, я знаю, что не увижу ни одной живой души, и сегодня тоже никого не ожидаю увидеть. Уединение может быть как терапевтическим, так и опасным, и я становлюсь сверхчувствительной к своему окружению, в то время как прохладный чистый воздух ласкает мои легкие и очищает мой засоренный разум.
Первая часть дороги проходит параллельно площадке для гольфа, и даже в этот ранний час люди совершают замахи и словесно реагируют на собственные удары. Когда тропинка ныряет внутрь, глубже в дикую местность, звуки цивилизации рассеиваются, и все, что я могу слышать, или видеть, – это великолепная природа. Это мое счастливое место, но счастье никогда не реализуется полностью, когда я всегда начеку, бдительная, подготовленная.
Попадая в ритм, мои ноги скользят по волнистой поверхности, когда эндорфиновый кайф наконец берет верх. По общему признанию, я немного вялая, так как прошлой ночью мне удалось поспать всего пару часов из-за нервозности по поводу церемонии. Я не умею знакомиться с новыми людьми и терпеть вопросы о моем шраме. Меня не волнует, видят ли это люди. Меня даже не волнует, если люди сплетничают об этом. Меня просто тошнит от лжи изо дня в день.
Странный вой прорывается сквозь кружащиеся мысли в моем напряженном мозгу, и я быстро смотрю в том направлении. Это звучало по-звериному, и я задаюсь вопросом, неужели койот спустился так далеко от холмов. Останавливаться неразумно, особенно если это дикое животное, поэтому я продолжаю идти по наезженной тропе.
Пока я не услышу это снова.
На этот раз это душераздирающий стон, от которого по моему позвоночнику пробегают мурашки, а ноги замирают как вкопанные. Я ничего не вижу, но я слышу скрип, и этот особый тип скрипа беспокоит меня, открывая воспоминания о минном поле.
Не сходи с тропинки, – голос Никау звучит в моей голове, когда моя нога на несколько секунд зависает в воздухе, прежде чем опустить ее.
Всего пара футов, – возражаю я ему в ответ.
Две ноги превращаются в несколько, когда ужасное дыхание заполняет пустое пространство вокруг меня. Это человеческое, определенно человеческое.
Проверь свое окружение на наличие опасностей, – снова голос Никау.
Деревья, – говорю я ему. Деревья закрывают мне обзор.
Тогда не ходи дальше. Идти дальше глупо. Вернись на тропу.
Почему ты вообще в моей голове, прямо сейчас? Я все еще ненавижу тебя.
Плачь, женщины.
Я осторожно иду на скрип и приостанавливаю свои хрустящие шаги, чтобы прислушаться. Приглушенный крик раздается так близко и неистово, что я подпрыгиваю от этого звука. Когда я прохожу мимо очень толстого дерева, я вижу это...его.
Мужчина в костюме, подвешенный на веревке, и я колеблюсь.
Я была здесь раньше, и тошнота подкатывает к моему животу от того, насколько это устрашающе похоже. Но я не могу тратить драгоценное время на свои собственные болезни, и хватаюсь руками за нижнюю ветку, чтобы взобраться на дерево.
— Держись, – отчаянно умоляю я, когда моя нога соскальзывает, и я приземляюсь обратно на землю. — Пожалуйста, держись.