— Успокойся, сумасшедшая сука, – шипит Капюшон.
Красавчик все еще получает от этого удовольствие, даже когда я упираюсь стволом дробовика ему в скальп, он стонет от желания, а не от страха.
— Ты называешь меня сумасшедшей? – Визжу я. — Я собираюсь застрелить твоего друга, а он думает, что выиграл в порно-лотерею.
— Пуля за пулю, – говорит Капюшон. — Если ты застрелишь его, я застрелю тебя.
— Договорились, – бросаю я вызов, чтобы посмотреть, как далеко они зайдут.
— Чувак, – рычит Красавчик Капюшону. — Брось это гребаное оружие. Разве ты не видишь, что она сертифицированная психопатка?
Капюшон сердито стонет, но делает, как говорит красавчик, и бросает его на землю, и я осторожно наклоняюсь, чтобы поднять его. С занятыми обеими руками я не могу дотянуться до своего мобильного в кармане, чтобы позвонить в полицию, но я уверена, что все равно не получила бы сигнала.
Поэтому я решаю заняться одной из немногих вещей в этом мире, в которых я хороша.
Бег.
3
Меня не было слишком долго, и мама будет в бешенстве. Побегав кругами, мне удается найти поле для гольфа, и я держусь его края, пока не замечаю высокий кирпичный забор, ограждающий территорию Хантсмена. Некоторое время назад я потеряла из виду Красавчика и Капюшона, но я на взводе, почти что чертова развалина.
В моих руках две винтовки, которые я несла всю эту дорогу, и теперь я не знаю, что с ними делать. Стоя под пологом леса, чтобы камера слежения не могла меня видеть, я делаю паузу, чтобы обдумать, каким должен быть мой план действий.
Позвонить в полицию? Но я боюсь. Я не хочу никакой драмы в своей жизни или портить особенный день моей мамы. Больше всего на свете я хочу завтра уехать из города, и если я позвоню в полицию, мне, скорее всего, придется остаться, пока меня будут допрашивать. А потом они прочитают мое досье и будут задавать вопросы о событиях четырехлетней давности. Я не могу справиться с тем, чтобы открыть эту банку с червями.
Больше всего я не хочу, чтобы эти два дурака охотились за мной, однако, им это не должно сойти с рук. Кто был этот человек? И почему они повесили его? Выражение его лица будет преследовать меня до самой смерти. Это та же сцена четырехлетней давности, и я не смогла спасти этого человека так же, как не смогла спасти своего отца. Единственная разница заключалась в том, что мой отец не хотел, чтобы его спасали, в то время как тот человек хотел.
Это безнадежно.
У меня все еще есть винтовки в руках, и я не могу пройти с ними через эти ворота. Разумнее всего разрядить патроны и спрятать винтовки. На самом деле я не знаю, как это сделать, поэтому выхожу из-за деревьев, чтобы получить сигнал, и ищу видео-инструкцию на Youtube. К счастью, их здесь предостаточно.
Время идет.
Я сказала маме, что меня не будет тридцать минут, а меня не было полтора часа. Она будет вне себя.
Я внимательно просматриваю видео с инструкциями и отступаю в глубину леса, чтобы разрядить патроны из обеих винтовок. Я распихиваю патроны по карманам толстовки, закапываю винтовки под густым колючим кустом и отступаю к воротам.
Шатер установлен вертикально, а столы накрыты белыми скатертями с темно-фиолетовыми цветами в центре. Сама церемония проходит в цветнике под аркой из цветущих розовых шиповников.
К тому времени, как я добежала от ворот до черного хода, я решила ни одной живой душе не рассказывать о том, что я видела, кроме полиции.
Мой план состоит в том, чтобы сообщить о преступлении анонимно. Покупаю одноразовый сотовый, звоню прямо перед посадкой на самолет в южное полушарие и чертовски надеюсь, что тело найдут. Но что-то подсказывает мне, что этого не произойдет. Они спросят меня, где тело, и все, что я смогу сказать, это в национальном лесу, в глуши от проторенной дороги. Сомневаюсь, что смогу вернуться по своим следам.
Задние входы в дом слишком заняты персоналом, несущим блюда с едой, цветы и т.д., Поэтому я бегу вокруг к передней части дома. Я совершенно измотана, с чувством вины и не уверена, куда мне спрятать патроны.
Гости начнут прибывать только через несколько часов, и хотя подъездная дорожка забита машинами наемных работников, главный вход свободен.
Я выхожу на деревянный балкон и собираюсь позвонить в дверь, поскольку у меня нет ключа, когда по задней части шеи проходит покалывание. У кого-то вроде меня инстинкты находятся в состоянии повышенной готовности двадцать четыре часа в сутки, и моя рука автоматически касается ножа, прикрепленного к предплечью. Тяжесть чьего-то пристального взгляда сверлит дыры в моей щеке, и я поворачиваюсь в их сторону.
Мужчина сидит в одиночестве на шезлонге-качалке и наклоняется вперед, положив предплечья на колени. Он смотрит на меня из-под полуприкрытых темных глаз, и я могу сказать по этому точеному подбородку и уверенному поведению, что он родственник мистера Хантсмена. Он одет в белую рубашку на пуговицах с закатанными до локтей рукавами, заправленную в черные брюки, и не выглядит счастливым оттого, что находится здесь. Его темные волосы зачесаны назад, но из-за наклона головы несколько прядей падают ему на лоб, делая его сексуальным, как грех.
Никто из нас не разговаривает, и если он один из сыновей мистера Хантсмена, он не спешит представляться.
Я звоню в дверь и снова поворачиваюсь в его сторону, чтобы обнаружить, что он все еще наблюдает за мной, хотя суровость его взгляда смягчена любопытством. Дверь открывает экономка Вайолет, которая, кажется, несколько обеспокоена тем, что в ее доме хозяйничает слишком много людей.
— Шарлотта? – удивленно переспрашивает она, хлопая пухлыми румяными руками по таким же румяным щекам.
— Извините, я не смогла зайти с черного хода.
— Твоя мама искала тебя повсюду. Черт возьми, она была опасно близка к тому, чтобы вызвать Поисково-спасательную службу.
Перед тем, как переступить порог, я бросаю еще один взгляд на самого красивого мужчину, которого когда-либо видела, и быстро напоминаю себе, что он может быть моим сводным братом.
— Ты собирала каштаны? – Спрашивает Вайолет, кивая на мои оттопыренные карманы.
— Нет, это патроны. Я нашла их целую кучу и подумала, что опасно оставлять их там, где их могут найти дети и животные.
Она хмурится.
— Милая, патроны опасны только после того, как они заряжены в пистолет.
— Я думала, что поступаю правильно.
— О, конечно. Как насчет того, чтобы ты отдала их мне, и я...
— Лотти! – панический голос моей мамы. — Тащи эту хорошенькую попку наверх по лестнице как можно скорее. – Она стоит на верхней площадке лестницы, ее волосы заплетены в фольгу, лицо красиво накрашено, и на ней нежно-розовая атласная повязка.
Я смотрю на время на своем телефоне, и это уже после 11 утра.
— У нас еще много времени, – уверяю я ее.