- У них была связь? – Удивленно заморгала глазами девушка.
- Бог с тобой… он человек чести был, да и она. – Отмахнулась Варвара, гася последнюю лучину и пряча глаза в сторону - спи уже, а то на деннице подыматься. – буркнула женщина.
С причитаниями она улеглась на сундук, читая молитвы и бубня что-то невнятное. Ночь выдалась тяжелой, София привыкшая спать на мягкой и большой перине в имение барона, на жесткой и узкой лавке никак не могла заснуть, а когда всё же удалось, то с первыми лучами солнца женщина растопила большую печь, чтобы сварить еды и на этом сон и закончился.
В печном углу занавешенном пестрой ситцевой тканью, она разбирала утварь и пекла ржаной пирог. Потом был поход в хлев, где надоив парного молока, она принялась накрывать стол. София надела то, что нашла Варвара в сундуке, только ей нахватало зеркала и других удобств, да и обстановка давила на неё. Она до сих пор не придумала как ей действовать дальше, да и рассчитывать на то, что Владимир приедет равносильно проигрышу.
- Ой, одежа то впору пришлась, - радовалась женщина трогая одну из её косичек завязанной атласной лентой.
- Да уж, - грустно улыбнулась она.
София помогла Варваре накрыть стол, поставить скудную глиняную посуду, ту что едва ли хватало на троих, но кружка была одна, так что приходилось пить по очереди. На завтрак была каша из пшена, ржаной пирог с начинкой из репы, да молоко от собственной коровы. Когда Митька подошёл к столу все сначала помолились, а затем уселись за стол, он под образами, а они по левую от него руку. Горячее, именно кашу женщина подала в чаше выдолбленной из дерева, руками сына.
День начинался рано с первыми лучами солнца, после завтрака хозяева ушли убирать, кормить скотину, затем сын направилась в поле, где у них было менее пяти десятин земли, а мать на грядки и работу по хозяйству. После обеда час был отдыхом и сном и снова работать и работать. К вечеру Митька наловил окуньков на реке и довольный направился к избе. На пути собирая листья земляники и малины для чая встретилась София, в руке она держала плетеную корзину наполовину заполненную травой.
- Смотри ка, ужин нынче то каков. – Он гордо показал деревянный сосуд, где лежало множество маленьких рыб.
- Уж ты, молодец. – Похвалила она, улыбаясь ему.
- А ты славная, нравишься мне, помогаешь матушке, да и красавица какая, - он потрепал ее по косе, но она его одернула.
- Ишь ты, какой шустрый на лесть, знаешь меня два дня, а сам туда же, - София недовольно развернулась и пошла дальше.
- Стой, красавица, я не со зла. Я человек открытый, ты мне приглянулась... – Он перегородил ей путь и пристально посмотрел на неё серыми глазами.
- Говори да не заговаривайся, я с тобой под венец не собираюсь, слышишь, - она вскинула голову и побежала в сторону лужайки с одуванчиками.
- Красавица, - он побежал за ней, а когда она остановилась, то залилась звонком смехом.
- Рыбу то растерял, добытчик, - крикнула она ему, заметив как половина улова растерялась по траве.
В ответ он засмеялся, а потом они хохоча вместе собрали потерю и вернулись в избу. Довольная Варя настолько от улова, сколько от того, что её младший сын поладил с девушкой, ту что она заприметила ему в жены. Вместе с Софией она разделала рыбу и поставила варить юшку.
- Ох, Митька мой хорош, он на все руки то мастер и рукаст и умен, да и собой хорош. А? – Варвара толкнула стоящую около печи девушку.
София поняла к чему она клонит. Только этого ей и не хватало, чтобы она сватала своего сына за неё. Не сможет она его воспринять более чем хорошего и открытого, как ей показалось человека, но у неё другая судьба, другая жизнь и другого быть не дано. Вся её суть пропитана желанием мести, жаждой возмездия, она давно не живет собой, а только им, тем кого она считает врагом. Врагом её семьи, её самой, её души и тела. Мысли вновь подкрались к нему, к тому кто их никогда не покидал, к тому кто часто приходил во сне и смотрел на неё карими глазами, пронзительным взглядом, полным страсти и нежности. Она бы хотела превратиться в птицу и полететь туда где сейчас он. А если он никогда не приедет к ней? Да и с чего приезжать, ведь она для него никто. «Нет, думала она, он обязательно навестит её, иначе и быть не может, а если нет, то я сама поеду к нему и будь что будет.»
После того как коляска вместе с Софией уехала и Владимир проводил её взглядом, он начал нервно ходить по паркету и даже приказал Степану принести его трубку, чтобы выкурить подле открытого окна. Он отпустил ту, что так опекал, ту кто так рьяно сидит в его мыслях, отпустил и даже не проводил. Именно поэтому и нужно отпустить, чтобы она была подальше он его глаз, но невидимая глазам она оказывалась видимой и желанной его сердцу. Как же оказывалось сложно убрать её из своего сознания, не думать о ней, но он думал и уже жалел о столь поспешном решении. Нужно было с самого начала отправить её как и советовали все, подальше от себя, рассуждал он. Не находя покоя в привычных вещах, даже бренди не смогло отвлечь от навязчивых мыслей, Владимир ходил по кабинету от окна до двери, тяжело дыша. Собственное решение казалось ему излишне поспешным, оттого и мучения, что она не ушла до конца, хотя далеко от дома. Его кидало то в ледяную воду, то в кипяток, мир казался другим от мысли что она никогда не переступит порог его дома. С её появлением краски жизни приобрели яркость, а он тайный смысл и только теперь Владимир понимал насколько она ему нужна.