Сказал бы мне кто год назад, что я буду избивать (боем это не назовёшь) свою любимую женщину, я бы разукрасил лицо шутника. Но сейчас её поступки убили всякую жалость к ней. Хочу, чтобы она страдала. Чтобы ей было больно. Вряд ли я смогу морально уничтожить её, такое не по моей части. Я человек простой, открытый. За хитрыми манипуляциями не ко мне.
Удар за ударом. Так я выплёскиваю всю ту обиду, всю ту боль, которую она причинила мне. Это мой метод. Мой крик души. На протяжении всего дня до встречи с ней, я копил эти эмоции, держал их внутри. Ради того, чтобы Рита могла прочувствовать всё сполна.
Королёва была уже не в силах двинуться. Я понял, что с неё достаточно. Во мне уже не осталось ничего. Ни ненависти, ни обиды. Пустота. Вот оно значит, что такое месть. Не настолько сладкая, как обещали, но и не такая горькая, как предупреждали.
Я лёг рядом с её еле дышащим телом. Оно всё в ссадинах и гематомах. Даже есть парочка переломов. Мне не жаль. Я бы повторил это снова. С детства меня учили не поднимать руку на женщину, но никаких отторжений при процессе я не ощущал. Наоборот, наслаждался им.
– У меня…– хрипло вдруг сказала Маргарита, – давным давно был возлюбленный.
Я навострил слух, но ничего не ответил. Сам не понимаю, что чувствую сейчас: было ли мне безразлично, или всё же хотелось узнать предысторию той, о которой, как я думал, знал всё.
– Это была любовь, какой не бывает, – на этих словах она слабо усмехнулась, а после поморщилась от боли, – в этом и суть, что не бывает такой…
Она помолчала немного. Глядела в звездное небо, не скрытое за тучами. Рассматривала луну, словно пыталась увидеть каждое пятнышко на ней. Лицо Маргариты было почти по литературному печально. Она знала, что осталось жить недолго. В этом я её понимаю: перед смертью хочется запомнить все запахи, цвета, ощущения. Ведь это в последний раз.
– Он предал меня жестоко. Разбил меня в пух и прах, – ей было тяжело говорить. Да что уж там, даже дышать давалось с трудом. Но она продолжала, а я вслушивался в каждое её слово, – и я перестала верить во что либо. Жизнь разделилась на «до» и «после». Знаешь, я решила быть с тобой не только ради уровня.
Моё сердце стало биться настолько громко и сильно, что мне казалось, будто его стук слышит сама Марго. Я замер, даже почти не дышал. Боялся её слов, ой, как боялся. Хотя уже понял, к чему она ведёт.
– Так хотелось отыграться на ком-то. Есть те, кто после жестокости в свою сторону, стараются уберечь от этого других. А есть я. И я хотела уничтожить кого-то также, как уничтожили меня.
Больше не смотрел на неё. Возвёл глаза вверх. На душе стало невыносимо гадко. Я не знал, что мне сказать. Никакие слова в голову не лезут. Впрочем, я лукавлю. Парочка всё же есть.
– Ненавижу тебя… Если бы только знала как, – дрожащим голосом произношу я.
Марго хрипло рассмеялась.
– Знаю. Уж я то знаю.
Она вдруг замерла. Пустым взглядом уставилась в небо, навечно запечатлевая россыпь звезд в своих глазах. Маргарита не улыбалась. Напротив, по её щеке стекла одинокая слеза. Только под самый конец своей жизни она была искренней.
Мою грудь неожиданно защемило. Я всею душой желал её смерти. До дрожи в руках. Но теперь они тряслись над её телом вовсе не от прилива счастья, не от совершенной мести.
Я приближаюсь к ней и оставляю на её губах мягкий, слабый поцелуй. Напоследок. На бледное, покрытое гематомами лицо Маргариты падает несколько капель.
– Дождь что ли? – глупо спрашиваю я в пустоту.
Но это был вовсе не дождь. Я понял это тогда, когда прикоснулся к собственному лицу. Слёзы градом катились из моих глаз. Осознав это, я больше не смог сдерживаться. Мои плечи затряслись и я содрогался в рыданиях над телом возлюбленной, которую сам же и убил.
– Ненавижу тебя, Марго… как же я тебя ненавижу, – шептал беспорядочно, – но всё так же люблю, как бы не врал сам себе.
Конец