— О чем ты говоришь? Я не понимаю. Что не так? — негодующе насупился Джексон, пытаясь оправдать себя.
Грант лишь улыбнулся своему другу и повернул голову в сторону Одри.
— Покажи руки, пожалуйста, — мягко проговорил он, указав взглядом на эту часть её тела. Он хотел, чтобы она наконец-то перестала прятать покрасневшие запястья за спиной.
Одри мельком взглянула на него из-под нахмуренных бровей. Даже смотреть на этого человека стало испытанием для её пошатнувшейся психики. Одри излучала ярость.
Она выдохнула, понимая, что противоречить главарю бандитов будет сверхнаглостью с её стороны. Всё же умирать ещё не хотелось. Одри послушно протянула обе руки по швам, открывая взорам двоих мужчин заметные красные пятна.
— Джексон? — бросил Грант, косо посмотрев на напарника, а потом аккуратно взял ладонь Одри в свою.
— Черт возьми, и что? Я хотел предоставить ей урок, — бросил недовольно Джек, на эмоциях взмахнув руками.
Одри проследила за действиями Гранта. Он лишь нежно погладил место, где кожа всё ещё зудела от крепкой хватки преступного ублюдка. Растерянность и некая неловкость застали её врасплох. Разум негодовал и дал сигнал вырваться и не позволить этому человеку приближаться к ней ближе, чем на десять шагов. Но тело отчаянно сопротивлялось в борьбе со здравым смыслом.
Он слишком нежен для человека, который принялся сводить её в могилу.
— Видимо, мне придется объяснить тебе понятней, как нужно обращаться с моей милой гостьей, — проговорил Грант, и это не сулило Джексону ничего хорошего.
— Ладно, подожди. Давай разберёмся лучше во всей ситуации, — начал заговаривать зубы Джексон. — Эта девушка — дочь нашего врага. Я хотел её проучить. За это должен ещё и отвечать? В чем дело, Грант? Раньше тебя не волновало, как я разбираюсь с нашими жертвами!
— Я говорил тебе с ней разобраться? — Грант совершенно не повышал голос. Его хладнокровие и абсолютное спокойствие нагнетали обстановку ещё больше. — Ты сам это решил. А разве можно что-то предпринимать без моего ведома?
— Нет, но я хотел как лучше. Ты же знаешь меня.
— Знаю. Ты тот, кто ослушался правил.
Джексон замолчал не в силах найти слова. Он лишь бросил ненавистный взгляд на Одри, а потом вновь уставился на что-то замышляющего Гранта.
— Возьми нож, — проговорил Грант, бросив на своего напарника ледяной пронзительный взгляд.
Джексон обреченно помотал головой. Насупив брови, он демонстративно быстро схватил острый нож с магнита на стене у барной стойки, после чего вновь посмотрел на Гранта. Теперь его глаза выражали не мольбу, а лишь злость.
— Прекрасно, — улыбнулся Грант. — Теперь поставь ладонь на стол и проткни себе руку.
Грант сделал паузу, чтобы увидеть шок на лице Джексона.
— Мой тебе совет: возьми хороший размах. Так боль будет менее мучительной.
Он говорил довольно убедительно, потому что такой опыт был в его жизни. Ещё в тюрьме, на начальных стадиях пребывания в том адском месте, когда он был слишком юн и беззащитен, люди Филиппа довольно изобретательно заставляли испытать боль. В тот момент благодаря удачному стечению обстоятельств нож не задел важных связок, которые отвечали за работу пальцев рук. Грант отделался лишь болезненным лечением в течение месяца.
Одри широко распахнула глаза, выдернув руку из мужских ладоней.
— Ты сумасшедший, — прошептала она, не находя в себе силы повысить голос. Её ошарашило последнее задание Гранта для своего же преданного человека.
— Да, кажется, я уже говорил тебе это, — бросил он и, обхватив её за плечи, подвёл к комнате.
Девушка остановилась, не оборачиваясь к носителю смерти. Она ничего не имела против того, чтобы хотя бы один из Блокады ощутил муки и молил об их завершении. Но изобретательность Гранта в таких кровожадных вопросах поразила её. Всё это казалось каким-то чересчур жестоким фильмом, но реальность может нас удивлять. В жизни бывают случаи, которые не подлежат разумному объяснению. Действия Доминика относились именно к такой категории.
Одри повернулась к Гранту спиной, когда он почти за руку завел её в уже знакомую комнату. Окон здесь не было, поэтому ему пришлось включить свет. Мистеру Хардману явно хотелось четко видеть лицо своей жертвы. Это, наверное, должно приносить удовольствие преступникам.
— Одри, дуться — это самое глупое, что ты можешь сделать, — бросил Грант, делая к ней один шаг. — Обернись!
Она недовольно нахмурилась. Это звучало как приказ. Мало того, что он уничтожил её нервную систему, так теперь ещё и смеет разговаривать с ней, как с человеком, недостойным хотя бы обыкновенного уважения.
Грант шумно выдохнул, закатив глаза. Его слова она, конечно же, проигнорировала. Страх, видимо, настолько часто становился спутником её жизни, что Одри уже совсем забыла, кого было бы разумнее остерегаться.
— Я не повторяю несколько раз, — проговорил Грант ровным тоном.
Одри всё также упрямо смотрела в противоположную сторону и делала вид, что его голос — это надоедливый звук, который издавала муха.
Грант уставился ей в затылок, словно готовился просверлить там дыру. Нет, такого неповиновения он не видел уже несколько лет. Чтобы его указ был так нагло пропущен мимо ушей — это невиданное явление. Он привык, что его боятся. А страх в понимании Гранта — это высший уровень полного подчинения. Он лидер во всех смыслах, и об этом никто не должен был забывать. Тем более, юная рыжеволосая красавица.
Грант, стиснув зубы, схватил её за руку, резко разворачивая к себе лицом. Он всмотрелся в нефритовые глаза. Её лицо выражало презрение. Она горела огнем и никак не могла это скрыть.
— Не нужно так явно показывать, как сильно ты меня ненавидишь, — проговорил спокойно он, крепче сжимая её запястье. — Я осведомлен, что не вызываю в жертвах чувство умиления.
— Не могу иначе реагировать на того, кто является моим мучителем.
Грант лишь слегка улыбнулся, воспринимая её слова, как довольно спорное заявление.
— Я твой мучитель?
Она кратко кивнула, удивляясь, что он сам этого не понимает. Это ведь очевидно.
— Я бы хотел сейчас испытывать вину, но это звучит слишком сексуально, — он одним движением притянул её к себе, опуская холодный взгляд.
Одри ощутила, как бешено начало колотиться сердце, когда он вплотную прижал её к своему телу. Она набрала побольше воздуха в легкие, дабы набраться уверенности и попытаться хоть на мгновение перестать дрожать. Почему-то в самые неподходящие моменты её слабость стремилась проявиться, проиграв силе, исходящей от этого мужчины.
В одно мгновение сомнительное спокойствие пронзил глухой крик Джексона, который явно исполнил приказ. Очень жестокий приказ.
— Ты отвратительный, — прошептала она, поднимая глаза вверх.
— Разве что только душой, — он затейливо улыбнулся, не обращая внимания на страдания своего напарника. — Внешне я выдался ничего.
Одри фыркнула, будучи не в силах найти ответ. Он ведь полностью прав. Внешность Гранта — его огромный козырь. Он легко может манипулировать сердцами девушек, которые ведутся на харизму и опасность, исходящие от этого преступника. Девушек неосознанно тянет на плохих парней, о чем они потом очень сильно жалеют. Ни к чему хорошему такая симпатия не приводит.
Как это неприятно — осознавать, что она была одной из таких глупых влюбленных девиц, которым он одурачил голову. Грант, наверное, мог бы занять первое место в турнире на самое притягательное обаяние. Если бы такой турнир существовал, конечно.
Одри наблюдала за его действиями. Он всё так же крепко сжимал её руку, которая ещё ныла после хватки Джексона. Блокада помешана на хватании за руки?
— Может, ты всё-таки отпустишь меня? — прошипела она сквозь зубы, вновь всматриваясь в его бесчувственные глаза. — Мне больно.
— Боль — это то, что прекрасно подходит для того, чтобы дать человеку понять, с кем он имеет дело.
— Я давно поняла это, Доминик Хардман!
— Нет, думаю, ты начинаешь забываться.