— Сомневаюсь, что люди, которые его видели лично, всё ещё живы, — проговорила быстро Одри.
Она подняла глаза, услышав громкий стук по деревянной двери.
— А вот и он, — улыбнулся Билл. — Этот человек поможет нам уничтожить Доминика Хардмана без потерь и особых усилий. Ты должна рассказать ему всё, что знаешь о лидере Блокады. Пойдем.
Билл задорно махнул рукой, показывая, чтобы она шла за ним, и направился вниз по лестнице.
Одри послушно следовала за отцом, не интересуясь, что за шарлатан решил одурачить опытного детектива. Ей известно, что Грант не оставлял живого свидетеля спокойно ходить по земле. Кроме неё, конечно.
— Он поймет тебя лучше всех. Ведь он также был в плену Блокады.
Одри остановилась, чуть ли не врезавшись в грудь Билла, когда тот поспешно обернулся:
— Будь честна, и тогда у нас всё получится.
Билл подошел к двери. Кладя пальцы на ручку, он быстро посмотрел на неё через плечо и шепотом добавил:
— Мужчину зовут Филипп Торес. Будь вежлива.
Одри застыла на месте. Широко распахнув глаза, она хотела было запротестовать. Но отец открыл дверь, и она встретилась с тёмными, почти черными глазами высокого коренастого мужчины, который едва заметно улыбнулся невинной и даже поистине грустной улыбкой.
========== Глава 21 ==========
Билл всегда отличался особой вежливостью. Он никогда не позволял себе оскорбить даже самого провинившегося преступника. Лишь иногда Одри могла краем уха услышать от него негодующий шепот с употреблением бранных слов. Это происходило так редко, что она и представить себе не могла, как сильно нужно вывести отца, чтобы он вышел из привычной колеи рассудительности и деликатности.
Сейчас, когда они втроём расположились на кухне за чашкой свежезаваренного кофе, Одри не могла поверить, что человек, сидящий напротив неё, — это Билл Уайт. Из его уст вылетали бранные слова. Одно за другим. Разговор, разумеется, затрагивал тему Доминика Хардмана. Его поступки не просто тревожили отца. Этот авторитетный бандит сводил его с ума. Стойкость детектива Уайта была куда убедительней, когда он вместе с Одри слушал решение суда по поводу дела об её изнасиловании. Даже в тот момент он был разбит, но не сломлен. Сейчас он казался буквально уничтоженным. И всё лишь потому, что его практически идеальная репутация в полиции оказалась внезапно запятнанной. Этого отец точно не переживет. Он лучше умрет, чем перестанет преследовать Хардмана.
— Я полностью согласен с вами, — ответил Филипп, почтительно кивнув Биллу, после его длительного эмоционального монолога.
Одри посмотрела на мужчину, карие глаза, которого казались настолько несчастными, что даже у неё появлялось желание пожалеть его и проявить понимание. Но это желание исчезло мгновенно, как только она поняла, что он откровенно лжет и делает это поистине мастерски.
Она прищурила глаза, внимательней рассматривая его лицо. Если Грант с первого взгляда показался опасным, то его главный противник — чрезвычайно хитрым. Его лисьи карие глаза были немного раскосыми, щеки — впавшими, будто он принимал какие-то таблетки, хотя к худым его не причислить. Он достаточно хорошо сложен и держался, будто лев на охоте, который в каждую секунду готов напасть на свою добычу. В данном случае жертвами выступала она и её отец.
— За что Доминик сделал это с вами? — спросил Билл, с сожалением помахав головой.
— Мы играли с ним в покер. Я не знал, что это был его клуб. Там всё было подстроено под него. Он мухлевал! — возмущенно проговорил Филипп.
Нежданный гость уставился в одну точку на старом сервизе. Казалось, что он вспоминал всё произошедшее, будто это было вчера. Он тяжело выдохнул, продолжая говорить томительным печальным голосом:
— Я проиграл ему просто космическую сумму денег. Даже я не мог ему столько выплатить, хотя работа у меня весьма прибыльная. Это было началом моего конца. С того самого дня, моя жизнь рухнула. Доминик Хардман уничтожил всё, что мне было дорого.
— Видимо, он научился этому у вас, — проговорила Одри, холодно посмотрев на мужчину.
Она поймала на себе два взгляда. Отец был шокирован глупому дополнению дочери в разговоре. Филипп же, откинувшись на спинку стульчика, едва заметно улыбнулся.
Одна лишь язвительная ухмылка, один лишь злобный взгляд этого человека смог разбудить в Одри недавно утихомирившийся гнев. Всей правды о противостоянии Гранта и Филиппа она не знала. Но глаза Гранта внушали больше доверия. Даже после его многочисленной лжи, она продолжала верить ему. Хотя, возможно, это и есть тот самый шанс, когда можно отомстить Доминику Хардману за его деяния. Если она будет сотрудничать с Филиппом, Грант и его горячо любимая Блокада падет во мгновение ока. И этот факт не давал покоя. Выбор не должен быть таким сложным. Казалось бы, всё очевидно, но её слишком сильно терзали сомнения.
— Одри очень ранимая девочка, — начал разъяснять Билл, будто чувствуя перед Филиппом вину за слова дочери. — Она пережила столько стресса. Теперь мы наняли ей психолога. Она проходит курс лечения. Не обращайте внимания на её высказывания.
Одри слегка выпрямилась, взглянув на отца, который пытался вразумительно донести до гостя информацию о неуравновешенности своей дочери.
— Что ты такое говоришь, папа? — негодующе насупилась Одри, нервно сжав кулак.
Билл опустил взгляд на руки дочери:
— Успокойся.
Одри сжала зубы, чувствуя себя после его слов психически больной. Она медленно выдохнула и натянула на лицо наигранную улыбку, демонстрируя свое абсолютное спокойствие.
— Малышка, я всё понимаю. Ты слишком много горя пережила, а после похищения стала ещё более раздражительной, — проговорил Билл. — Что этот негодяй с тобой сделал? Что?
Одри внимательно посмотрела на отца. На его лбу выступили морщинки, как только он поджал губы и приподнял брови.
— Доминик Хардман был очень вежлив со мной, — начала Одри, резко переводя взгляд на Филиппа, который явно ожидал, что она начнет жалобную тираду о пленении бесчестным бандитом. — Он даже не прикасался ко мне. Его люди относились ко мне также хорошо. Было ощущение, будто я не пленница, а особа президентского класса.
Одри хотелось увидеть то самое непонимание на лице Филиппа, которое она и пыталась вызвать.
— Нет, этого не может быть, — проговорил Билл.
— Мне лучше знать, — резко отвели она, переводя на него невозмутимый взгляд.
— Ваша дочь врет, — вмешался Филипп. — Доминик угрожал и мне. Приходилось говорить близким точно такие же слова. Ох, как он хорош в даре убеждения!
Одри косо посмотрела на него.
— Говори правду, Одри! — потребовал Билл, насупившись, будто на допросе.
— Я всё сказала. Он, и правда, не делал мне больно, — честно ответила она. Уже без наигранности и преувеличений. — Да, признаюсь, его люди были не так лояльны, но всё же тот плен, в котором я оказалась, отличается от того, что себе раньше представляла.
— Откуда у тебя это? — Филипп указал на её плечо, где красовался небольшая фиолетовая гематома.
Этот удар пришёлся по ней из-за её невнимательности и рассеянности. После превосходного времяпровождения с пистолетом в руках, когда она вся на эмоциях моментальных воспоминаний выходила из здания, споткнулась за высокий порог, зацепившись рукой об железную дверь. Резкую боль перекрыла лишь мгновенная реакция Гранта. Он был так обеспокоен, что она на короткий период времени смогла забыть, кто перед ней и почувствовать, как внутри зажглось маленькое пламя той самой незабывшейся влюбленности. Безусловно, он всё испортил сам. Убедившись, что Одри в порядке, он назвал её неумехой и, продолжая ухмыляться, всё же помог дойти до машины.
— Случайность, — ответила Одри.
— Врёт, — сделал вывод Филипп. — Я хорошо знаю средства Доминика. И поверьте мне, лучше вам не знать подробности. Нет сомнений, что он причинял вашей дочери неимоверную физическую боль.