Выбрать главу

Шкипер будит Алешу, и они выходят на улицу.

17

Некоторое время они идут молча. Алеша поеживается от ночного ветра, поднимает воротник курточки, зевает:

Мы идем на баржу?

Почему тебе все время хочется на баржу?

Мне спать хочется.

Тебе все время что-нибудь хочется. Куда бы нам еще пойти?

Больше нет никаких сеансов.

Снова они идут молча: впереди шкипер, за ним Але­ша. Если бы шкипер думал вслух, мы бы услышали в такт его шагам много не очень складных слов. Вот что он сей­час думает:

«Больше никаких сеансов нет. Какие еще могут быть сеансы?! Куда я теперь с ним пойду? Здравствуй, Катя, добрый вечер. А я тебе сына привел, вот какие новости. Надо же быть таким дураком, надо же. Нашел время для благородных поступков. А теперь все. Какие могут быть разговоры? Конечно, она уйдет. Представляю, если бы она привела мне такого парня. Представляю, как бы я обрадовался. Ничего себе свадебный подарок — шляпка, а в шляпке сынок восьми лет!»

Шкипер с ненавистью посмотрел на шляпную короб­ку и на ходу вмял ее в урну.Он обернулся. Алеши рядом не было: он сидел на тротуаре в десяти шагах от шкипера.

Что случилось?

Шнурок развязался.

В тишине два раза пробили Кремлевские куранты. Два часа ночи. Алеша бежит к шкиперу.

18

Два раза бьют куранты. Катя идет переулками. На мостовой переговариваются в открытых люках два водо­проводчика.

Катя входит в переулок, где стоят пустые, темные троллейбусы с опущенными дугами и открытыми дверь­ми. Еще издали Катя слышит, что в одном из этих трол­лейбусов кто-то тихо играет на аккордеоне. Она идет мимо прозрачных троллейбусов. Где-то впереди играет аккордеон. Она находит этот троллейбус.

Там сидят солдаты. Некоторые из них снят в удоб­ных креслах, кто-то ест, один солдат играет на аккордео­не. Это демобилизованные солдаты.

Здесь разрешается ходить? Вы не караул? — спра­шивает Катя.

Мы — засада, — отвечает один.

А почему они в засаде спят? — Она смотрит на спящих солдат.

Сейчас разбудим. Рота, подъем, тревога!

Спящие начинают быстро вскакивать.

Что ты кричишь?

Ничего, ложись спать. Уже отбой. Солдат снова ложится.

Хорошо в троллейбусе ночевать? — спрашивает у них Катя.

Мы на одну ночь в Москве и решили смотреть го­род до утра. — Солдат, уже другой, кивает на спящих: — А у этих ног не хватило.

И я тоже нагулялась. Никак не могу выйти к «Удар­нику». Хоть на крышу лезь.

Могу проводить, — быстро вызвался тот, первый солдат.

Я знаю самый короткий путь, — похвалился второй.

А я самый красивый, — вступился третий, — мимо всех исторических памятников. На каждом доме — ме­мориальная доска. Двадцать пять мемориальных досок.

Спасибо, — улыбнулась Катя. — Мне можно без досок, но покороче.

Два переулка, три поворота. Пошли, — скомандо­вал еще один солдат.

Катя и восемь солдат, в их числе — солдат с аккорде­оном, идут по ночным улицам.

Хорошо бы сейчас на меня кто-нибудь напал. Вот была бы драка! — вслух подумала Катя.

Не надейся, драки не будет. Когда хочешь под­раться, никогда не бывает драк, — констатировал пер­вый солдат.

Я до армии с одной девушкой гулял, и к нам все время приставали. А потом я начал заниматься боксом — и тут все кончилось, хотя никто не знал, что я боксер, — посетовал второй.

У меня жених тоже боксер, и к нам никто не пристает, — похвасталась Катя.

Ты уже невеста? — протянул третий солдат.

Две недели. А что?

А долго он за тобой ухаживал?

Две недели.

У меня такое впечатление, что пока мы три года служили, все хорошие девушки стали невестами.

Это только кажется. Вы себе даже не представля­ете, сколько осталось невест. Я считаю, что каждый из вас в принципе может жениться на любой девушке мира. — Все примолкли. — Ребята, а где «Ударник»? Мы идем, идем, а его все нет.

Уже немного осталось, — успокоил ее первый.

Два переулка, три поворота, — вновь повторил четвертый.

...Снова идут по улицам Катя и восемь солдат, и один из них тихо играет на аккордеоне.

Они заходят в переулок, где стоят троллейбусы. Это тот самый переулок, откуда они начали свой путь к «Удар­нику».

Ребята, мы сделали круг! Это вы нарочно? — до­гадалась Катя.

Где я видел эти троллейбусы?— изумился первый.

Я не виноват. Я первый раз в Москве ,— оправ­дывался второй.