В комнате горел мягким светом светильник, придавая обстановке жилой уютный вид. Чёрный плащ висел на резной спинке стула, рядом лежало оружие. Опустившись на колени у кромки воды, Трандуил тихо говорил с нею, поглаживал переливающуюся поверхность украшенной перстнями рукой. Король колдовал.
Видимо, вода отозвалась. Эльф поднялся и… начал раздеваться. Майрон не верил тому, что видел: «Он и впрямь задумал искупаться? Остаться ночевать? Здесь? Один? Что за странная причуда! А если кто пожалует сюда с недобрыми намерениями?» — изумлённо думал он, совершенно забыв о том, что эльф здесь уже не один, а сила магии хранит это место не только от тлена, но и от непрошеных гостей. Майрон, видел то, что видел, лишь потому, что его собственная сила превосходила силу короля. Глядя прямо перед собой, Трандуил продолжал снимать с себя одежду, будя в незримом свидетеле любопытство и что-то новое, ещё неведомое.
Майрон знал, каким соблазном бывает желанное тело. Он бесконечно много раз видел это в обращенных на него глазах. Он играл чужими слабостями, источая свои чары, как варенье — аромат. И даже изредка, в особых случаях, допускал прикосновения, не чувствуя при этом ничего. Будучи вполне осведомлённым о происходящем между любовниками, сам он лишь иронично кривил губы, не видя в этом ничего для себя интересного.
Порочный дух в целомудренном теле.
Теперь же каждая расстёгнутая пряжка, каждый развязанный узел замысловатых эльфийских одежд приковывали взгляд, будили глубоко спавший первобытный голод. Одежды, соскользнув, упали на пол. «Красивый! Какой же ты красивый!» — беззвучно кричала тьма из щели в двери, жадно рассматривая все изгибы и выпуклости безупречно гладкого белоснежного тела, такого изящного и такого сильного.
Король переступил через одежду и шагнул в воду. Потеплевшая в ответ на просьбу эльфа стихия приняла его в свои объятия, заботливо скрыв его наготу прозрачным покровом. Время словно замерло. Лёжа по плечи в воде, король как будто погрузился в сон, его веки были сомкнуты, волосы, не касаясь воды, лежали на белом мраморе изголовья.
Насколько расслаблен был сейчас погрузившийся в свои мысли Трандуил, настолько напряжён был Майрон, неимоверно страдая от своих… Свет и тьма, разделённые дверью. Долгую тишину нарушил всплеск — эльф выходил из воды. Стекающие капли поблёскивали на точёном теле россыпью бриллиантов. «Драгоценный…» — подумал Майрон. Ему отчаянно хотелось быть водой, обнимавшей прекрасного эльфа ещё мгновение назад и каплями стекающей по нежной белой коже.
Майрон подумал, что сейчас отдал бы и Кольцо в обмен на то, чтоб стать таким, как прежде. Кольцо в обмен на возможность зарыться лицом в эти волосы и вдохнуть их аромат, ощутить рукой мягкость этой кожи, почувствовать губами вкус этих губ, познать восторг единения с этим телом. Что угодно в обмен на то, чтобы услышать, как голос, что недавно пел, произносит его имя, его истинное имя. Что угодно за то, чтобы увидеть, как в хрустально-голубых глазах зима сменяется весной…
Трандуил приблизился к ложу и, легко подув в сторону светильника, нырнул под покрывало. Светильник стал медленно тускнеть, пока совсем не погас. Золотистый свет сменился серебристым — лунным.
Майрон страдал. Желанное тело в считанных шагах от него, мерцающая россыпь волос на тёмном покрывале, безмятежное прекрасное лицо и невозможность ко всему этому прикоснуться.
Бесконечно долго осторожность боролась с искушением приблизиться, пока, наконец, не послышалось глубокое мерное дыхание — эльф спал.
Дверь беззвучно приоткрылась, пропуская неясную тень. Майрон застыл у самого ложа, рассматривая спящего: обрамлённое серебром волос лицо расслабилось, и жёсткая линия рта смягчилась. Губы чуть приоткрылись.
Тень склонилась к прекрасному лицу, словно собираясь поцеловать.
В этот момент длинные ресницы разомкнулись, и Майрона пронзил серебристо-голубой взгляд.
====== 5. НЕКРОМАНТ ======
Глаза эльфа пристально всматривались в нависшее над ним тёмное облако, словно пытаясь отличить сон от яви. На мгновение ресницы сомкнулись, а когда глаза открылись вновь, комнату заливал чистый свет полной луны. О чужом присутствии ничто не говорило, лишь дверь была, как будто, приоткрыта шире.
Обгоняя ветер, Майрон уносился прочь от пережитого смятения. Он был не готов встретить взгляд Трандуила так близко, как и не был готов увидеть то, чему стал свидетелем этой ночью.
Уже оказавшись в стенах своей крепости, он ещё долго не мог прийти в себя. «Вот, что может быть хуже разлуки — быть рядом с ним и не существовать. О, Трандуил! Я жестоко наказан за все твои страдания! Увиденное мне не даст покоя, а вся боль твоего израненного сердца будет преследовать меня звуком твоей песни. Ты отомстил мне, сам того не зная!» Тёмный властелин метался в стенах замка. Той ночью в подземельях Дол Гулдура впервые пролилась орочья кровь в угоду пожеланьям господина.
Много лет минуло с той встречи в заброшенном дворце. Много лет страданий и сомнений. Голос, поющий скорбную песню, звучал и звучал в голове, покрытой глубоким капюшоном длинного тёмного одеяния. Майрон больше не был тенью. Его плоть обрела форму и силу, но ещё не красоту. Однажды, вновь и вновь вспоминая голос Трандуила, Майрон ощутил болезненный глухой удар в своей груди, потом ещё и ещё — то снова билось его сердце — любовью, болью и тоской.
Хозяин замка на холме бродил по залам, оценивая их новое убранство, достойное великих королей. В покоях царил полумрак. Дневной свет почти не проникал сюда, а редкие факелы выхватывали из темноты только близлежащие предметы, позволяя любоваться ими, оставляя уголки на волю тьмы.
Майрон знал, что выглядит ужасно. Довольно было стянуть чёрные замшевые перчатки и взглянуть на руки старца: бледные, костистые, словно неживые. Глубокий капюшон неизменно скрывал неприглядные черты лица, похожего на страшную маску, и удивительно не подходящий к этому лицу взгляд золотистых ясных глаз. Некогда чарующий голос сейчас был еле различимым шёпотом.
После той встречи в покоях Трандуила Майрон столько раз хотел вернуться, но страх останавливал его. Страх новой встречи, страх быть увиденным, но более того — вновь стать свидетелем какого-либо таинства, подобного тому, что уже видел раньше.
Видения прошлого, не отпуская ни на миг, сменяли друг друга: вот одежда скользит вниз, обнажая точёное тело эльфа; вот король выходит из воды, сверкая каплями; а вот насквозь пронзает взглядом… — видения, ввергающие девственную плоть в огонь желания.
Майрон боялся себя самого, не будучи уверенным, что сможет сдерживать порывы своей страсти, окажись с ним рядом Трандуил. Воображение услужливо нарисовало:
Эльф бьётся насмерть. Поняв намерения напавшего, что сделает король, что может он, такой хрупкий, против чудовищной силы, возжелавшей его? Хрусталь в глазах засверкает гневом, ужасом и отвращением, а на устах замрёт безмолвный крик отчаяния, протеста, боли…
В момент упоения страсть не думает о цене. Но Майрон знает цену… В памяти возник образ умирающего эльфийского владыки: погасший неподвижный взор светлых глаз, померкший блеск волос, безжизненное тело, упавшее с поверженным оленем… В возникшем видении прекрасное мёртвое лицо принадлежало не Ороферу, а его сыну, из чьего тела насилие изгнало свет жизни.
Стоящая посреди сумрачного зала фигура согнулась пополам от нестерпимой боли, обхватив руками голову, словно защищаясь от собственных фантазий.
Картина, возникшая в воображении, оказалась настолько живой и мучительной, что Майрон теперь точно знал, чего он не допустит. Ему не нужно только тело Трандуила — он хочет быть желанным, ему нужна любовь. «Я положу весь мир к твоим ногам. Возьму его и подарю тебе. Всё, что захочешь…» — шептал неслышно тёмный властелин.
***
В один из дней хозяин Дол Гулдура в нетерпении мерил шагами зал, шурша тёмно-лиловым бархатом своей длинной мантии. Несколько воинов, отправленных в Рохан с тайным поручением, только что вернулись. Молчаливый, преданный, как пес, Ми́ндон*, наконец, принёс, долгожданный сверток. С поклоном бережно положил его на стол перед господином и, так же кланяясь, ушёл. Длинные пальцы, обтянутые чёрной замшей перчаток, откинули край тряпицы: в свертке, заботливо выкопанный вместе с почвой, белел цветущий кустик симбельмине.