Здесь, мне кажется, в основе геометрических представлений ярко проявляется не столько пространство, сколько новое, входящее в понимание испытателя природы в ХХ в. понятие о пространстве-времени, отличном и от пространства и от времени.
Живое вещество – это единственный пока случай, где именно оно, а не пространство, наблюдается в окружающей натуралиста природе.
Это пространство-время не есть то пространство-время, в котором время является четвертым измерением пространства – пространства математиков (Палади, Минковский), и не пространство физиков и астрофизиков – пространство Эйнштейна.
Проявляющееся в симметрии пространство-время живого вещества в нашем окружении характеризуется для него: а) геологически вечной сменой поколений для всех организмов; б) для многоклеточных организмов старением; в) смерть есть разрушение пространства-времени тела организмов; г) в ходе геологического времени это явление выражается эволюционным процессом, меняющим скачками морфологическую форму организмов и темп смены поколений”. (Вернадский, 1988, с. 285).
Вернадский, в сущности, только декларировал: “Ученый должен сейчас рассматривать пространство-время как такую же реальность, как всякое изучаемое им другое природное явление или устанавливаемый им научный факт” (Вернадский, 1988, с. 370), но только начал “откалывать” от исключительно сложного нового явления отдельные куски, отдельные области и рассматривать их, с трудом оценивая, что важно, и что второстепенно, в рамках новой парадигмы биологического пространства-времени. Так происходит во время открытия новой страны, где явления не только неизвестны, непонятны, но еще даже не названы. Но все же он понимал важность как своего пункта 5 из списка необратимых процессов и пункта а) из только что цитированного пассажа. Они касались смены поколений или деления организмов.
В самом последнем параграфе начатой книги, где зафиксирована программа дальнейших исследований, и который называется “Какие свойства и проявления времени могут научно изучаться?” Вернадский пишет: “Неотделимость времени от пространства, неизбежность при изучении природных процессов одновременно изучать и время, и пространство, устанавливают два положения: 1) время, как и пространство и как пространство-время, может быть только одно; 2) изучая время одновременно с пространством, ход времени неизбежно будет выражаться векторами. Это не будет линейное выражение времени, как иногда говорят – это будет векториальное его выражение. На данной линии могут быть размечены между двумя и теми же точками несколько векторов на аналогичных им по положению в пространстве-времени направлениях”.( Вернадский, 1988, с. 381).
Простейшее выражение векториального изображения пространства времени обозначает, что направление от А к В для описания события не может совпасть с движением от В к А. Из этих положений ясно главное, что время-пространство жизни есть единственное необратимое время. и потому все попытки сформулировать какую-нибудь доктрину множественности времен, которая тогда, после создания теории относительности, стала иногда высказываться, не имеет никаких реальных опор. Даже из приведенного Вернадским списка необратимых процессов в мире видно, что всей полнотой свойств, качеств, сторон времени и пространства обладает только то, что продуцируется ЖВ, или, если говорить в других категориях, только время-пространство жизни можно описать наиболее полно, остальные времена, поскольку они не содержат всех сторон или свойств биологического времени-пространства, время-пространство не продуцируют, не формируют. Они, эти процессы, выйдя из круговорота жизненных явлений, сохранили остаточные стороны, черты и черточки, которые с большей или меньшей полнотой можно квалифицировать как времяподобные.
*******************
Таким образом, мы подошли к одному из центральных пунктов рассуждений и исследований Вернадского: представлению о единственности биологического пространства-времени. Вопрос о едином времени-пространстве решает все остальные проблемы – не есть ли его биологическое время-пространство лишь иллюзия, есть ли оно основное, базовое время, на фоне которого идут все остальные процессы в мире, или есть реально и другие времена, насколько оно связано внутри себя, то есть оправдано ли понятие о пространстве-времени, а не отдельно о времени и особо о пространстве? Все эти вопросы естественно возникают при мысли о том центральном предмете или процессе, о котором идет речь – о биологическом процессе и его правильном описании. Вопрос, конечно, может быть решен только одним способом – эмпирическим изучением времени и правильной постановкой в связи с этим проблемы реальности времени. В общей схеме нашего знания, то есть знания базового, закладываемого почти в бессознательные времена, во всяком случае в первых классах нашей школы и в эпоху Вернадского, и сейчас, спустя более чем полувека со дня его смерти, жизнь занимает небольшое место, хотя высшие отделы знания – наука как таковая – на 9/10 заняты изучением именно жизненных явлений, если включать в них человека и человечество. Но по общей схеме, по историческому сюжету его развития, поскольку более или менее точно изученным – и чрезвычайно подробно – первым оказалось вещество неживое, всем кажется при первом неискушенном взгляде на эти проблемы, что жизнь – явление эфемерное, непрочное, во всяком случае – вторичное, а центральное место в природе занимает вещество неживое, энергия в виде полей и т.п. Поэтому открытые не неживом законы неоправданно привычно распространяются на живое. Визуально кажется, что жизнь ничтожна, но так кажется со стороны, пока не возник правильный подход к ее изучению, именно биосферный разрез знаний.
Другое представление, более общее, говорит Вернадский, связывало появление жизни с определенными периодами общего эволюционного процесса. В сознание ученых глубоко внедрилась эволюционная идея и соединилась там с моделью божественного творения. Идея прогрессивного восхождения организмов распространялась и на неживую материю. Особенно оно было свойственно нашим ученым в период советской власти, потому что здесь дарвинизм принял особенную философскую форму, стал важнейшей частью мировоззрения, явившись оправданием идеи материалистического развития и совершенствования организмов вплоть до общественной задачи “воспитания нового человека”. По этой причине получило такую официальную поддержку учение о происхождении жизни на Земле, созданное биохимиком А.И. Опариным. (Опарин, 1957). Он выступил с идеей химической эволюции, которая в результате совпадения благоприятных условий: нужной температуры, давления, химической обстановки, влияния различных электрических факторов привела к созданию так называемых коацерватов – химически сложных молекул, обладавших отбором и сохранением признаков. Нет нужды говорить, что Вернадский настороженно относился к данной гипотезе, не имевшей никаких биохимических результатов и тем не менее сохранявшейся в государственно одобряемой науке на самом виду.
Кроме того, при оценке и рассмотрении организованности планеты, в котором центральное место занимает живая оболочка ее, следует учесть и еще один серьезный фактор, значение которого в науках о живой материи и тем более о Земле не принималось во внимание во времена Вернадского и сейчас еще не принимается: диссимметрию ЖВ биосферы. Причина здесь в том, что биологическое время отрывается от биологического пространства даже теми, кто признает его само по себе и связывает с ним направление из прошлого в будущее через настоящее, дление и деление, необратимость и другие, менее отчетливые признаки. Но только Вернадский связал с биологическим временем такой серьезный фактор как диссимметрию биологического пространства. Он первым обобщил диссимметрию Пастера и Кюри, о которой говорилось выше, на состояние пространства всей биосферы.