Ощущение умиротворения настигало Трофима Анатольевича, ему в такие мгновения хотелось замереть в блаженной улыбке, забыв обо всём на свете, придавшись единственному чувству безмятежного покоя. Семён Михайлович в своих напевах и созерцаниях огня достигал подобных состояний гораздо чаще, погружаясь в них ещё глубже.
– Хороша банька, хоть и без света, – отвлёк его Коростелёв, похлопав дружески по плечу.
– С настоящим банником, – подмигнул пасечник и улыбнулся, – с банным домовым то есть. Шалит частенько: то мыло не найду, то растопка промокнет, то свечу задует.
– Ах, – махнул рукой Коростелёв и добро рассмеялся, – шутники вы тёмные да шуточки ваши деревенские.
Внезапно на пороге послышался тяжёлый топот и раздался тревожный стук в дверь. Сомов пошёл отворять.
– Семён Михайлович, Филипп, Трофим Анатольевич, – затараторил запыхавшийся председатель, чем-то крайне взволнованный, – подсобите, мужики.
Локтев жестом позвал всех из дома идти за ним. Пройдя быстрым шагом метров двести Трофим Анатольевич увидел пёструю толпу людей в явной тревоге и озадаченности, что-то живо обсуждающую, каждый второй покачивал головой и что-то шептал соседу на ухо. Мужиков в толпе было совсем немного: часть уехала в город торговать местной продукцией, часть не добудились с похмелья, некоторые ушли в соседнее село, кто-то был на охоте или погнал голодных коров на луг. Председатель мучился от застарелых межпозвоночных грыж, молодёжь была больно худа, бойче всех в толпе проявляли себя пожилые женщины, коих и было большинство. Трофим Анатольевич вместе с пасечником и Сомовым вошли в образованный деревенским людом коридор, ведущий к железной калитке дома Гроздевых. Прямо у калитки на широком куске брезентового тента лежала громоздкая Роза Валереьевна Гроздева, разбитая параличом. Мрачнее тучи, обхватив тонкой изящной рукой свой острый подбородок, стоял над ней её муж Лев Александрович, еле унимая нервную дрожь длинных пальцев.
– …Ночью и фельдшера вызывали, – доносился суховатый старческий шёпот до Трофима Анатольевича, – и доктор даже с города приезжал…
– …У неё же муж сам хирург, академик медицины…
– …Никто ничего понять не мог…
– … Говорят судороги внезапно начались, всё сводить начало…
–… Баба-то здорова, ей лет-то не так много, что за напасть приключилась…
–… Говорят, вчера Причиткину обругала и толкнула…
– … У нас Причиткину и цыгане стороной обходили…
Услыхав в обрывках тихих переговоров знакомую фамилию, Трофим Анатольевич бегло оглядел толпу, но Александры Степановны в ней не было.
Он медленно, даже как-то нехотя, перевёл взгляд на лежащую Розу Валерьевну Гроздеву: бескровное лицо её уже не отличалось брезгливой надменностью, излишней гордыней и непоколебимым чувством собственного превосходства, напротив, сильно перекошенное – оно выглядело потерянным и глупым. Её тёмные глаза уже не сжигали никого энергичным огнём упрямства, они были сильно выпучены и недвижно взирали на небо, будто заворожённые страшной и впечатляющей картиной. С уголка перекошенных бескровных губ стекала тонкая струйка слюны, Роза Валерьевна периодически издавала странные гортанные звуки, похожие на мычание, еле видно подёргивались бровь и большие пальцы на руках, уже не производящих в такой момент былого впечатления силы.
Лев Александрович с большим усилием зажмурил глаза и принялся качать головой в недоумении.
– Электричка подходит! – крикнул стоящий на дозоре светловолосый молодой парнишка и председатель звучно выдохнул, как бы безмолвно скомандовав всем: «Ну, потащили». Резко осунувшийся академик и ректор устало плёлся в хвосте, пребывая в глубоком, почти гипнотическом раздумье.
На обратном пути все шли молча, каждый мыслил о чём-то своём.
– Теперь и дом продаст, – без какой-либо эмоциональной окраски заключил пасечник Кряжев, неожиданно нарушив тишину. Товарищи переглянулись, но ничего не ответили, продолжая нескорое шествие.
Александра Степановна вышла из лесу с очередным букетом разнообразных трав, вернулись из города с вестями о хорошей торговле промышлявшие этим деревенские обитатели, с местных лугов пастухи гнали стада коров и отары овец, весело бегали по извилистым тропинкам ребятишки, возвращались к вечеру с добычей охотники и рыболовы. Под залихватские и в то же время немного грустные звуки гармони Коростелёв подумал о том, что он вполне себе здоров и очень скоро закончится его отпуск.