– Всё обсудили?! – зычным и густым голосом произнесла она, моментально утихомирив собравшихся и приковав к себе внимание многих. – Так вот, послушайте теперь меня, дорогие сельчане: мы переехали сюда ни одни и ни пару дней назад, из так называемых «новеньких» мало кому есть дело до этого пруда, а вот, скажем так, «старенькие» очень даже возмущены и только обсуждают нас. А знаете, почему? Потому что вы все деревенские лоботрясы, которым за столько лет и в голову не пришло ничего полезного для своего кармана сделать, только и знали, как бытовухой по утрам своей заниматься, а вечером напиваться до беспамятства, горланя песни до утра!
Народное возмущение прокатилось по рядам.
– Да мы и раньше на этом пруду рыбачили, я подростком там свидания назначал, – захрипел старый дед по имени Ермолай, – а тут вы его огораживать вздумали.
– Мы-то не про вас толкуем, а про то, что местные к нему скоро не подступятся, – подхватила старушонка в цветастом свитере.
– А нас кабы кто спросил? – донеслось откуда-то с задних рядов.
Внезапно отворилась дверь и в зал тихонько вошла женщина лет шестидесяти, небольшого роста, худенькая, в ситцевом белом переднике и таком же белоснежном платочке. Протерев передником круглые очки в простой оправе, она аккуратно присела на крайний стул дальнего ряда, всем своим кротким, смиренным видом как бы извиняясь за опоздание. Её светло-серые спокойные глаза, маленький рот и слегка вздёрнутый носик в сочетании с хрупкостью её фигуры, белым платочком и простыми очками вырисовывали в ней портрет сельской учительницы или работницы библиотеки, во всяком, случае так показалось Коростелёву. В то же мгновение он уловил, буквально почувствовал некую неприязнь стоящей на сцене жены Гроздева и то ли замешательство, то ли странного рода почтение прочих собравшихся к этой скромной неприметной женщине. Тишину разорвало громогласие Розы Валерьевны:
– Вот ещё одна из «стареньких» сплетниц пожаловала! Пунктуальность, видно, не про вас… Ах, ну да, мы ж тут все деревенские деловые, небось опять в лесу травки собирала, – и, расхохотавшись здоровым заливистым смехом, разгорячённая Локтева вставила со злобным весельем: – Важными делами занималась!
Пришедшая покачала головой и опустила взгляд вниз, скорыми движениями сухощавых маленьких рук разгладив передник.
– Ну полно тебе, Роза Валерьевна, – попытался председатель утихомирить жену Гроздева, который сам сидел в крайних рядах в такие моменты и предпочитал сохранять нейтралитет, изображая очень увлечённого и погружённого в изучение какого-либо предмета в руках или книги, что иногда приносил с собой на собрания. – Всё это не имеет отношения к делу…
– Имеет! – вскричала неугомонная Роза Валерьевна. – Потому как вы тут расслабились все на лоне природы и жаба вас душит без меры, когда видите, что люди какие-то действия, полезные для извлечения прибыли, предпринимают! Ах, как же мы сами до этого не додумались-то раньше! Ах, какие мы хорошие, а они, стало быть, плохие теперь, раз заработать додумались на том, что у нас под носом лежало, а мы-то дурачьё это и не видели! Вот такие мыслишки вам-то покоя и не дают, местные жители!
– Ну как-то ты прям совсем в капитализм ударилась, милейшая, – пробурчал председатель и тут же получил от неё реплику в ответ:
– А вы – в средневековье! Совсем отстали от прогресса, от науки, от мирового движения! Вон у вас, – крепкой рукой своей она указала на опоздавшую женщину в платочке и очках, снова цепляясь за неё, – травница эта дремучая… Взрослый человек, а ходит всё по лесу и травки собирает, у неё сын без движения инвалидом лежит, а она, вместо того, чтобы в больницу его везти или интернат там какой-нибудь реабилитационный сдать, где уход бы ему надлежащий с лечением были оказаны, всё надеется травками его отпоить да причитаниями своими на ноги поставить. Дура!
Народ ахнул и зашуршал, а Тихон Васильевич в это же мгновение постарался как-то отреагировать, понизить градус накала общего возмущения.
– Да вот твой муж – учёный человек – даже несколько раз к Александре Степановне, как ты выражаешься, за травками обращался. И, как видишь, помогло.
– А меня она от высокого давления навсегда излечила, – выкрикнул какой-то мужичок, подхватив реплику председателя, тот добавил, в свою очередь: