— Милая девичья наивность! — вскипела Энн Элизабет. — Да за кого вы меня считаете? За трусиху? Я знала, что делала, и сейчас не намерена притворяться наивной девушкой. Я не боюсь! Я ничего не боюсь!
— Мы знаем, Энн Элизабет, что вы ничего не боитесь, — мягко отозвался м-р Вульвертон. — О, вы — не трусиха! Вы — смелая настойчивая девушка. А я бы хотел, чтобы вы кое-чего боялись. Я знаю, что вы готовы итти в тюрьму, но мой долг — избавить вас от тюрьмы.
У Энн Элизабет глаза горели.
— Я не намерена разыгрывать роль куклы! И туфель на высоких каблуках я не надену!
— Отлично! — воскликнул м-р Вульвертон, вскакивая из-за стола и швыряя на пол бумаги. — Защищайте себя сами, раз вы в таких делах разбираетесь лучше меня! Поступайте посвоему и садитесь в тюрьму! Можете продеть красный флажок в петлицу и прочесть в назидание присяжным «Коммунистический манифест!» Будьте героиней, если этого требует ваше тщеславие!
Слезы выступили на глазах Энн Элизабет.
— Вы меня пристыдили, — сказала она. — Я не хочу совершать никаких героических поступков. Я хочу быть только честной.
— Да, — презрительно проговорил м-р Вульвертон, — вы хотите быть только честной… на суде! Да знаете ли вы, какие лживые обвинения будут возводить на вас? Честность! Ну, хорошо, сейчас я тоже буду говорить с вами честно и откровенно. Если вы оденетесь так, как я вам советую, это не будет маскарадом. Ведь и платье и шляпа — ваши. Именно так выглядели вы, когда сидели на трибуне во время пацифистских митингов. Да, вы выглядели милой, симпатичной девушкой. И я хочу, чтобы на врагов вы произвели такое же впечатление, какое производили на друзей. Вот и все!
— Неужели я имела такой вид, будто я ровно ничего не понимаю? — задала Энн Элизабет рискованный вопрос. — Неужели на моих друзей я производила впечатление наивной особы? Например, на вас, м-р Вульвертон?
— Не забудьте, моя дорогая, что я — человек старомодный… почти такой же старомодный, как судья или присяжные. И — если хотите знать правду — я всегда смотрел на вас, как на милую, симпатичную девушку. Быть может, вы больше не пожелаете со мной разговаривать, но я буду до конца откровенен: однажды я слышал, как вы произносили речь… конечно, все ваши аргументы мне были знакомы, и убеждать меня не нужно было… я смотрел на вас, восхищался вами и думал, о том, какой идеальной женой будете вы для какого-нибудь счастливца, в сущности не заслуживающего такого счастья… Я отвечаю вам честно: вот какое впечатление вы произвели на одного из ваших друзей. Пусть другие говорят сами за себя. Быть может, Джо видел в вас только пропагандистку и не замечал женщины. Спросите его!
— Вы… мужчины! — сказала Энн Элизабет презрительно, но спокойно.
— Да… мы, мужчины! — весело откликнулся м-р Вульвертон. — Так уж мы устроены. Женщина попрежнему остается для нас женщиной. Измениться мы не можем, и я лично ничего плохого в этом не вижу. Не думайте, моя дорогая, что на суде я попытаюсь дать ложное истолкование вашим убеждениям. Нет, я буду задавать вам вопросы и попрошу вас объяснить, почему вы протестуете против войны. Я хочу, чтобы вы отвечали правду. Но пусть судья и присяжные считают вас симпатичной молодой американкой, а не шпионкой, состоящей на службе у германского правительства.
— Отлично, — сказала Энн Элизабет. — Раз вы разрешаете мне говорить правду, я согласна одеться так, как вы советуете. Забавно, что Сэнфорд помнит мои прошлогодние костюмы. Но неужели необходимо, по вашему мнению, надеть шелковые чулки и туфли на высоких каблуках? Право же, они не подходят к этому костюму!
— Ну, так не надевайте! В таких вопросах вы разбираетесь лучше меня… А теперь поговорим о вас, — обратился он к Джо. — Вы должны подстричься. И, пожалуйста, не надевайте этого банта вместо галстука. Бывают случаи, когда не мешает походить на художника и представителя богемы, но такая внешность неуместна, когда вас обвиняют в шпионаже. Вы должны произвести впечатление энергичного, ловкого молодого американца, такой вид у вас был, когда вы работали в «Ньюс Кроникл». Волосы зачешите назад. И, пожалуйста, не забывайте каждое утро чистить ботинки. Вот, кажется, все.
— Ладно! — отозвался Джо.
— А теперь последний совет вам обоим. Постарайтесь не иметь скучающего вида. Процедура будет скучная, но зевать неприлично, когда на карту поставлено двадцать лет жизни. Выспитесь хорошенько и постарайтесь заинтересоваться процессом. Будьте здесь, у меня, ровно в половине десятого.
Энн Элизабет и Джо вместе вышли на улицу.
— Кажется, вы хотели мне что-то объяснить, когда вошел м-р Вульвертон, — сказала Энн Элизабет.