Сейчас она нимало не походила на ту девушку, какую он знал. Он, недоумевая, последовал за ней, но заметил, что она старается держаться от него подальше. В чем дело? Что случилось?
Все вскочили, заявив, что пора отправляться по домам. Натэниел шагал по дороге между двух молодых людей. Спутники его почему-то молчали, а он чувствовал, что с ним обращаются, как с преступником или нарушителем правил общественной морали. Расселись в вагоне конки; против обыкновения, никто не затянул песни. Когда вагон остановился на углу улицы, где жила Ада, она встала, презрительно бросила всей компании «прощайте!» и вышла. Она не хотела, чтобы Натэниел ее провожал, — в этом он был уверен. Тем не менее он нерешительно привстал. Должно быть, эта нерешительность не прошла незамеченной. Ада не могла забыть нанесенного оскорбления. Она холодно посмотрела на него и сказала: — нет… не надо! — так спокойно и равнодушно, что он окончательно пал духом и сел на свое место. Через секунду встал Билль, мрачный и решительный, и последовал за ней. Она не протестовала. При свете фонаря на углу Натэниел видел, как Билль взял ее под руку. Он знал, что для него она потеряна и не понимал причины. От воздушного замка остались одни развалины.
Когда, наконец, Натэниел обрел способность соображать, он увидел, что идет рядом с Мэбль по улице. Мысленно он назвал себя глупцом. Не было у него ни малейшей надежды понять тот мир, в каком он жил. Да, прав был его отец!
Он убеждал себя в том, что у него составилось неправильное представление об Аде — она презирала его с самого начала. С ним она дошла гулять просто так, по капризу; его глупая болтовня ей не понравилась, а поцеловала его она для того, чтобы потом вместе с Биллем поднять его насмех. Такое объяснение казалось ему весьма правдоподобным… Но почему все остальные держали себя так странно? Это оставалось тайной.
Снова он вспомнил, что Мэбль идет рядом с ним. Она заговорила, когда они остановились у подъезда ее дома.
— Благодарю вас, — сказала она, с трудом удерживаясь от слез и стараясь говорить насмешливо, — благодарю вас за приятную прогулку.
Быть может, он и был дураком, но кое-что он все-таки понимал. Наконец-то, с горечью подумал он, ему открылось, почему все вели себя так странно. Ну, конечно!. Другой на его месте понял бы давным давно! Они были шокированы, когда он ушел и покинул девушку, с которой явился на пикник. Они ждали, что он извинится перед Мэбль Спэнг. А он, по глупости своей, даже не заметил промаха. Обычная его тупость! От стыда он готов был провалиться сквозь землю.
— Я… мне очень жаль… — запинаясь, начал он.
— О, пустяки! — тихо отозвалась она, удерживая слезы.
— Но право же мне очень жаль, — повторил он. — Я не думал… Знаю, что не должен был уходить от вас. Но мне и в голову не приходило, что… что… — Нужно было как-то закончить фразу, и он смущенно добавил: что вам будет неприятно.
— Мне все равно! — крикнула она и залилась слезами.
Он вспомнил разглагольствования Билля о девушках: «Когда они плачут, нужно их приласкать». Натэниел неуклюже обнял ее, похлопал по спине и сказал:
— Не плачьте!
Вскоре она перестала всхлипывать и посмотрела на него сквозь слезы.
— Пожалуйста, оставьте меня одну… уйдите!
Но в то же время она продолжала беспомощно за него цепляться, а он держал ее в своих объятиях.
— Вы меня не обманываете? — тихо спросила она.
Он заглянул ей в глаза — глаза девушки, молящей о любви. Ничего не соображая и слепо повинуясь инстинкту, он поцеловал ее в губы.
«Что я делаю?» — с бесконечным изумлением задал он себе вопрос.
Горечь захлестнула его, когда он с тоской вспомнил тот, другой поцелуй, который подарила ему в лесу Ада, — поцелуй, казалось, связавший их на всю жизнь… жестокий, лживый поцелуй!.. Он ненавидел Аду. И, словно желая укрыться от непонятного враждебного мира, он обнимал эту девушку и целовал.
— Вы меня любите? — прошептала она.
Казалось, эти слова донеслись откуда-то издалека. Сначала он их не понял. А затем в нем проснулась гордость. В глубине души он не сомневался в одном: та, другая, его презирает за то, что он обманул ее ожидания. Он не допустит, чтобы и эта девушка почувствовала к нему презрение…
— Да, — сказал он.
Дверь дома распахнулась. На пороге, кутаясь в шаль, стояла мать Мэбль Спэнч.
— О, простите! — воскликнула она. — Я слышала какой-то шум…
Мэбль с виноватым видом высвободилась из его объятий и сконфуженно на него посмотрела. Теперь он знал, что нужно делать.
Он снял шляпу и протянул девушке руку.