За это время произошло немало событий, — между прочим непродолжительная, но эффектная война с испанцами, которая разожгла империалистические инстинкты Соединенных Штатов. Роб Бертон умер от лихорадки в лагере во Флориде; Генри, который не мало энергии потратил на произнесение патриотических речей, тоже отправился бы на войну, если бы не его близорукость, слабое сердце и то обстоятельство, что Матильда ждала ребенка. Когда война окончилась, старые политиканы в салуне Джонни Нолэна перешли к обсуждению вопроса, должны ли мы удерживать Филиппины.
— Запомните мои слова, — говорил старый Тим Брэди, — через двадцать лет мы будем воевать с Англией.
М-р Уиндл эти слова запомнил и простодушно принял на-веру.
Матильда производила на свет детей. Желая подарить Генри сына, она родила четырех дочерей. М-р Уиндл стал дедом, но новому своему званию значения не придавал. Он знал, что воспитывать детей — дело женское. Глядя на выводок Матильды и вспоминая слова Тима Брэди о грядущей войне с Англией, он не жалел о том, что у него нет внука. Грядущая война будет страшной войной, еще более жестокой, чем гражданская война, о которой все успели забыть. Конечно, никому из членов семьи он своих соображений не высказывал. Попрежнему продавал он корсеты и проводил тихие вечера в салуне Джонни Нолэна. Так дожил он до пятидесяти лет.
А затем судьба над ним зло подшутила. Умер рядя Джон, и м-ру Уиндлу пришлось переселиться в Сан-Анджело, чтобы войти во владение обойной фабрикой, которая принадлежала дяде Джону, на равных правах с другим кампаньоном.
Все были в восторге, кроме м-ра Уиндла. Спэнги любезно ему напомнили, как они, предвидя именно этот случай, советовали не покупать дома в Бостоне. Мэбль радовалась тому, что займет положение в обществе; ей казалось, что муж, унаследовал фабрику своего дяди, оправдал, наконец, возлагаемые на него надежды. Дочь надеялась, что фабрика даст возможность Генри применить к делу его коммерческие способности. По мнению всех окружающих, перед м-ром Уиндлом открывались широкие перспективы.
А м-р Уиндл с грустью размышлял: «ведь мне уже пятьдесят лет. В пятьдесят лет человек немолод». Всю жизнь он продавал корсеты, и теперь поздно было менять свои привычки. М-р Уиндл не знал, — или, вернее, слишком хорошо знал, — каково ему будет на новом месте. Ответственность была большая. Он предвидел неудачу. Полный провал — то, чего он всегда боялся, — казалось, был теперь неизбежен. Со дня на день откладывал он отъезд и наконец уехал, томимый страшными предчувствиями.
Выяснилось, что дядя Джон довольно неудачно поместил свой капитал, накупив огромное количество ненадежных акций. Огромный дом, где он прожил последние годы, был заложен и нуждался в ремонте. Но м-р Уиндл получил страховую премию и еще несколько тысяч долларов наличными, да к тому же была эта фабрика, приносившая доход. М-ру Уиндлу оставалось только показать, на что он способен.
В настоящее время предприятием руководил м-р Хайк, компаньон дяди Джона. Он был младшим компаньоном, но сейчас ему уже перевалило за шестьдесят. Что подумает он о племяннике Джона Уиндла? Быть может, м-р Хайк — старая развалина, но дело он во всяком случае знает и сразу раскусит нового компаньона. Положение было не из приятных, и м-ру Уиндлу пришлось не по вкусу.
М-с Уиндл, поселившись в большом доме, занялась ремонтом. К обеду был приглашен м-р Хайк. Этот маленький веселый старичок нимало не походил на развалину; для своих лет он выглядел очень моложавым. У него была небольшая седая бородка, и он часто подмигивал собеседнику. Звучным голосом рассказывал он занимательные анекдоты о Сан-Франциско эпохи пионеров. Когда началась золотая горячка, он еще мальчиком, обогнув мыс Горн, приехал в Калифорнию из Англии и прожил там всю жизнь. Дважды наживал состояние и дважды его спускал, два раза был женат и похоронил обеих жен. Казалось, в м-ре Хайке не было ничего страшного, а с новым своим компаньоном он обращался очень дружелюбно, но м-р Уиндл знал, что отношение его изменится, как только они примутся за дела.
Первый день, проведенный в конторе, лишил м-ра Уиндла мужества; в молодости он умел напускать на себя вид самоуверенный, но сейчас был совершенно беспомощен. Когда он пришел, м-р Хайк, бодрый и энергичный, уже сидел за своей конторкой. Несмотря на добродушное его подмигивание, каждое слово, какое он произносил, казалось м-ру Уиндлу едким сарказмом.
— Вам подойдет эта большая конторка, м-р Уиндл? Это конторка вашего дяди…
Через минуту в комнату вошел человек, который был представлен м-ру Уиндлу, как м-р Скотт, заведующий производственным отделом.