Сидя рядом с отцом, она крепко сжимала его руку. Ведь их постигла не только тяжелая утрата, которую оба предпочли бы нести смело, по-язычески; нет, они еще должны были присутствовать при неизбежных лицемерных церемониях…
В те дни она любила отца, восхищалась им и смотрела на него, как на своего учителя. Энн Элизабет знала, что он распахнул перед ней врата, ведущие в необъятное и волшебное царство мысли. Для нее «эволюция» не была мертвым словом в школьных учебниках, нет, — то был факел, освещающий темные пути истории человечества, меч в молодых руках, и, вооруженная этим мечом, она не боялась ни оборотней, ни призраков… Изучение процесса эволюции в области биологии, антропологии и социологии занимало ее до тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать лет, и она не поступила в колледж. И все это время ею руководил отец…
Сюзэн подозревала, что даже в те дни молодая пылкая девушка заставляла отца серьезно задумываться: он понимал, что ее не могут удовлетворить старомодные, скучные собрания рационалистов, добросовестно им посещаемые. Вот тогда-то он и сделал шаг, о котором впоследствии всегда сожалел. Гордый своим свободомыслием, он повел ее на лекцию Эммы Гольдман.
С этого дня дочь стала отдаляться от отца… Анархизмом она увлекалась так же, как увлекалась теорией эволюции. В библиотеке колледжа в Рамоне и в общественной библиотеке Сан-Анджело мало было книг по этому вопросу, и все-таки Энн Элизабет втечение года оставалась анархисткой и, найдя у Сюзэн книги Крапоткина, упрекнула свою прежнюю учительницу в том, что та не познакомила ее с учением анархистов. Недостаток книг она пополняла беседами с теми анархистами, каких ей удалось отыскать.
(По мнению Сюзэн, Энн Элизабет, несомненно, повезло. Зная те слухи, какие ходили об анархистах, Сюзэн восхищалась спокойствием и уверенностью девушки, отыскавшей этих самых анархистов, которые оказались далеко не плохими людьми.)
Благодаря дружбе с ними она соприкоснулась с революционным рабочим движением в целом, познакомилась с «радикалами» всех видов и категорий, принимала участие в животрепещущих спорах и вынуждена была пересмотреть заново свои убеждения. На второй год пребывания в колледже Энн Элизабет, найдя духовную поддержку у Сэнфорда Уиплея и других, окончательно склонилась на сторону социализма… Как известно было Сюзен, она, возвращаясь домой к отцу, делилась с ним новыми своими мыслями и впечатлениями, не сомневаясь, что он поймет ее и одобрит.
О, конечно, Джефферсон Лэндор старался не возмущаться новыми ее идеями! Конечно, он не мог не гордиться ее независимым, смелым умом и духовной энергией, увлекшей ее на эти неведомые пути. И, быть может, в глубине души он стыдился того, что не может итти с ней рука об руку. Но несомненно, эти идеи были для него слишком новыми. Не понимая их и не принимая, он недоумевал. Сначала он довольствовался тем, что благосклонно высказывал свое одобрение — ибо, как ни странны были эти идеи, они тем не менее имели что-то общее с его собственными убеждениями. Пожалуй, он относился к ним снисходительно, — так относятся к пылким увлечениям юности… Но вскоре одиночество дало о себе знать…
Сюзэн представляла себе, как он развертывал социалистические газеты, просматривал их и с раздражением бросал. Ему казалось, что дочь уходит от него к чужим людям. Три года, перед поступлением ее в колледж, они были неразлучны; затем явились ненавистные проходимцы и оторвали ее от отца. Так закончилась идиллия.
Прислушиваясь к его рассказам, Сюзэн невольно думала о взаимоотношениях отца и дочери. От Энн Элизабет она уже слышала о ранних годах борьбы его с враждебным миром, и теперь ее интересовало настоящее, а не прошлое. Казалось, и он не в силах отвлечься от настоящего. Славное прошлое тускнело и увядало, когда в памяти его всплывало мучительное воспоминание о последующих годах… Он хмурился, на секунду умолкал, насупив нависшие седые брови; глаза в глубоких орбитах темнели; он покусывал седой ус, словно боролся с приступом мучительной боли.
— На первом месте должно стоять самое важное, — сказал он однажды. — Мир долго ждал победы науки над суеверием, теперь пусть подождет еще немного. Перед нами стоит другая задача — более важная: нужно разбить гуннов… Да! Когда люди отрубают руки младенцам, как делают это немцы в Бельгии, наша обязанность — забыть о всех своих делах и стереть этих людей с лица земли!