Он пожал ей руку.
— Не знаю, что вы хотите сказать этим «прощайте», но меня вы еще увидите. Это только начало…
Он вышел, пристыженный и вместе с тем ликующий. Да, эту девушку он еще научит уму-разуму! Она должна знать, что для нее есть в мире кое-что поважнее русской революции…
Дня два спустя м-р Уиндл со своим другом Джо возвращался около полуночи с митинга, который был устроен в ознаменование свержения царизма. Публика собралась разношерстная — и радикалы и либералы.
Пока они шли по тихой, залитой лунным светом улице, Джо с подчеркнутым цинизмом говорил о русской революции.
— Пари держу, что опыт не удастся, и не пройдет и месяца, как старая банда вернется к власти… Но допустим, что революционеры устоят… ну, что ж! В конце концов все останется по-старому. В России будет республика, но… так ли уж велика разница?.. Да, пожалуй, разница есть… В настоящее время Россия — страна в экономическом отношении отсталая, а тогда она будет модернизирована… американизирована. Вся Россия покроется фабриками и заводами, а сыновья крестьян сделаются фабричными рабочими. Да, в этой области революционеры добьются успеха. Вместо красивой кустарной обуви появятся безобразные фабричные ботинки. Россия уподобится Америке. Повидимому, ради этого умирали революционеры на баррикадах… Да, вот к чему приведет революция…
Но, видимо, Джо еще не убедил себя самого этими скептическими замечаниями. Снова и снова возвращался он к той же теме и наконец затащил м-ра Уиндла в салун, где они уселись за маленький столик. Джо потребовал виски.
— Мне пива, — твердо сказал м-р Уиндл.
— Эта революция, которая приводит в восторг всех наших радикалов, — говорил Джо, — в конце концов придется им не по вкусу. Разве наши радикалы хотят захватить власть в свой руки? Хотят взять в свое ведение городскую железную дорогу и фабрики Сан-Анджело? Быть может, они думают, что хотят, но я очень сомневаюсь! Можете ли вы себе представить доктора Старкуитера революционным вождем? Возможно, что я несправедлив к нему, возможно, что он, вооруженный двумя револьверами, будет сражаться в первых рядах. Но если в Америке вспыхнет революция, ее сделают не наши радикалы. А те, что сейчас называют себя революционерами, с самого же начала выскажутся против революции. Конечно, не все. Я думаю, кое-кто из женщин устоит, они привыкли делать дело в то время, как мужчины разглагольствуют. Но мужчины, теоретики, договорятся до того, что признают революцию ошибкой. Вряд ли революция им нужна. Мне кажется, они довольны тем, что сейчас делают, а сейчас они рассуждают о недочетах современного мироустройства. И пусть рассуждают, все мы знаем, что они правы — культурному человеку чертовски скверно живется на свете. Но русская революция помешает такому невинному времяпрепровождению, как болтовня. Теперь им уже не покажется столь героичным устраивать собрания и мирно толковать о политическом положении. Эти русские ребята разрушили их уютный маленький радикальный рай.
Он потребовал еще виски, а м-р Уиндл благодушно пил пиво.
— И вот еще какие будут последствия русской революции, — продолжал Джо. — До настоящего времени благоденствующие классы в Америке относились к идее революции не серьезно. А теперь они струсят и натянут вожжи. Прощай, свобода слова! Да, они прихлопнут всех наших наивных радикалов, и я уже не смогу ограничиваться остротами в газете! Мне придется изображать радикалов людьми опасными, замышляющими низвергнуть правительство. Я должен буду их хлестать, лгать о них… Теперь война у нас на носу, потому что Россия воевать не будет. А наши радикалы в войну не верят, и они правы. То, что говорят они сейчас, — все будут повторять через несколько лет. Но русская революция многое изменит. У нас радикалов будут травить, и мне вменят в обязанность натравливать на них толпу.
Снова потребовал он виски.
— И я это буду делать. Конечно, буду! Почему не делать? Я — хороший репортер. И не все ли мне равно? Ведь для меня это игра. А кроме того, я должен платить по счетам, должен платить за аренду моего маленького бёнгало. Да, чорт возьми, должен! Я люблю жену и не хочу остаться без места.
Он выпил виски, а м-р Уиндл допил свою кружку пива.
— Идемте! — сказал Джо.
Они вышли на залитую лунным светом улицу.
Казалось, Джо покончил с вопросом о русской революции. Он заговорил об одной странной повести, которую прочел в каком-то журнале.
— Ее написал ирландец, Джемс Джойс. Я никогда о нем не слышал. Некоторые отрывки совершенно бессмысленны, нет никакого плана, некоторые места написаны словно сумасшедшим. И тем не менее в этой повести есть кусочек подлинной жизни. Снова хочется мне попытаться писать романы. Я себя презираю за это, но не могу не хотеть, эта мысль меня дразнит. Кажется, нет такого репортера, который не хотел бы написать роман. Из ста человек один делает опыт и портит кипы бумаги. Лучше бы он играл в покер. А потом… ведь я женат.