Она предпочла понять это, как вопрос, — не как приказание, — и спокойно ответила:
— Не на него, а с ним. Его скоро посадят в тюрьму, и я одна буду всем распоряжаться. Быть может, это тебя утешит. А кроме того, отец, ведь и ты сотрудничаешь со священниками. Почти все они на твоей стороне.
— Трусливые лицемеры! Конечно, они все перекрасились, чтобы спасти свою шкуру, — сказал Джефферсон Лэндор. — Я не отвечаю за их поступки. Ничего общего с ними я не имею!
— И тем не менее, — возразила Энн Элизабет, — ты как-будто ненавидишь доктора Старкуитера как раз за то, что он — не трус и не желает перекрашиваться, чтобы спасти свою шкуру. Мне кажется, ты бы должен был его уважать хотя бы за его искренность. Я хочу кое-что прочесть тебе, отец… интересно, что ты на это скажешь.
Она порылась в сумке, где хранились у нее вырезки и письма, и достала какой-то листок.
— Это исповедь одного британца, убежденного противника войны.
Она стала читать вслух:
«Как только нас привели в тюрьму, один из них, ругаясь, приказал мне снять пиджак. Я сказал ему, что я не солдат и не могу подчиняться военным приказам. Полковник, стоявший поблизости, вскипел и зарычал: „Как! Ты не хочешь мне подчиняться?“. Я ответил: „Я должен повиноваться богу, сэр“. — „Чорт бы побрал твоего бога! Отведите его в особую камеру!“ Четверо повели меня, один держал за шиворот и встряхивал, остальные толкали и награждали пинками. Они били меня головой об пол и стены и наконец впихнули в маленькую камеру. Потом ушли и вернулись с полковником, который велел мне стать на вытяжку. Я отвечал ему очень спокойно, но он дал мне пинка ногой, а остальные снова начали бить. Когда они устали, а я все еще не сдавался, полковник сказал: „На три дня посадить его на хлеб и на воду!“. Пригрозив мне пыткой, они удалились. Я был измучен, избит, окровавлен, но никогда не ощущал я так остро близость Христа».
Пока она читала, Джефферсон Лэндор нетерпеливо шагал по комнате.
— Ты хочешь знать, что я об этом думаю? — спросил он.
— Да.
— Если бы этот парень был настоящим мятежником, а не глупым почитателем призраков, я бы его уважал. Но сейчас я сочувствую этому британскому офицеру, который сказал: «Чорт бы побрал твоего бога!». Вот, если хочешь знать, что я думаю… Кто тебе дал этот трогательный рассказ? Твой друг-священник?
— Да, он. Но неужели на тебя не производит впечатления мужество этого человека?
— Нет, раз оно связано с верой в призраки.
— Ты неисправим, отец! Я не могу презирать этих людей, хотя и не верю в то, во что они верят…
— О, не беспокойся! Скоро поверишь! — насмешливо сказал отец. — Вместе с твоим другом-священником ты и в Иисуса уверуешь!
Насмешка уступила место мольбе:
— Ты… ты не будешь для него работать?
— Я буду работать в «Обществе борьбы за мир».
— И внушать всем религиозным противникам войны, что Иисус пребудет с ними? И ты думаешь, что я это одобрю?
— Мне все равно, одобряешь ты или не одобряешь то, что я делаю, — сказала она.
В сущности это была неправда, но в тот момент она действительно так думала.
— Тебе все равно, а, однако, ты намереваешься жить под моим кровом! — крикнул отец, глубоко оскорбленный ее замечанием.
Она встала.
— Нет, уж коли на то пошло, я не останусь под твоим кровом! Я найду место, где меня приютят!
Оба бросали друг другу вызов.
— Должно быть, ты пойдешь в дом твоего проповедника, — злобно усмехнулся отец.
Об этом она не думала, она хотела пойти к Карен — к м-с Пэдж, но незачем было уведомлять отца. Она презрительно улыбнулась и ничего не сказала.
— Ну, что ж… можешь итти! — сказал он.
— Отлично… Сегодня же уйду.
Неожиданно наступила реакция. Оба сели и через стол смотрели друг на друга. У обоих в глазах стояли слезы. Она не хотела уходить, ему и в голову не приходило, что она может уйти. Но и тот и другая были слишком горды, чтобы отказаться от своих слов.
Звонок телефона. Энн Элизабет схватила трубку. Говорила м-с Пэдж.
— Я хотела вас видеть, — сказала Энн Элизабет. — Можно мне сегодня переночевать у вас?
Потом она спокойно слушала, а м-с Пэдж сообщала ей последние новости.
— Значит война будет не шуточная, — сдержанно проговорила Энн Элизабет. — Через час я буду у вас. Нет, автомобиля не присылайте.
Она повернулась к отцу.
— Произошел инциндент, который заинтересует тебя, как патриота. В клуб Всемирного союза индустриальных рабочих явились вербовщики и стали настаивать, чтобы ребята записывались в армию. Когда те отказались, они спустили их с лестницы, разгромили помещение, сломали мебель, выбросили стулья из окон, изрезали ковры, разорвали книги. Двоих ребят пришлось отправить в госпиталь.