— Боюсь, что вы меня не поняли, — сказал молодой человек. — Я говорил не как пацифист, а как социалист.
И он торопливо стал перечислять этому ветерану социалистического движения все аргументы социалистов против капиталистических войн.
— Прусские милитаристы похвалы не заслуживают, но вряд ли они хуже милитаристов британских, французских и русских. Нелепо говорить о том, что кто-либо из союзников воюет за демократию! Кто бы ни победил, демократия всего мира все равно проиграет. Эта болтовня о «демократии» есть лишь реклама, навязывающая войну сентиментальным либералам. Но я понять не могу, почему вы пошли на эту удочку!
Странно было слушать этот разговор, и Энн Элизабет испытывала какое-то горькое удовлетворение. Брюс говорил о рынках, финансах, империалистической дипломатии, повторял то, о чем говорил и писал когда-то Сэнфорд Пейтон. А Сэнфорд Пейтон вскоре отказался от попытки опровергнуть его доводы (да и мог ли он их опровергнуть? Ведь доводы были его собственными!) и вернулся к своему необоснованному убеждению о необходимости раздавить германского «зверя»… А не так давно Сэнфорд Пейтон был божеством в глазах Энн Элизабет! Но боль, какую она испытывала, присутствуя при этом поединке, с лихвой компенсировалась острой радостью. Брюс великолепно разбивал Сэнфорда Пейтона, защищая его же собственные позиции… Энн Элизабет с восхищением следила за ним.
— Нам, социалистам, — сказал Сэнфорд Пейтон, — предстоит трудная работа. Мы должны добиться того, чтобы союзники ясно сформулировали условия мира и чтобы в этих условиях не было ни следа империалистических тенденций Англии, Италии и Франции. Мы должны сражаться с нашими американскими капиталистами, которые пожелают, чтобы следующее поколение расплачивалось за военные издержки. Мы должны вести борьбу за повышение заработной платы. И, конечно, мы ничего не сумеем сделать, если займем позицию анархистов и будем утверждать, что все правительств одинаково плохи и все без разбора должны быть низвергнуты.
— Ни одного из пунктов этой программы мы провести не сможем, — возразил Брюс. — Не будем же отступать от наших принципов. Уже в настоящее время союзники, предвкушая дележ добычи, заключают тайные договоры. Мир будет миром милитаристическим. Увидите!
— Я отнюдь не разделяю вашей пессимистической точки зрения, — сказал Сэнфорд Пейтон. — В ответ на мое письмо президент Вильсон мне гарантировал…
— Я забыл, что вы верите в идеализм президента Вильсона, — перебил Брюс. — Неужели вы думаете, что он выдержит до конца и не пойдет на удочки союзнических дипломатов?
— Я всецело ему доверяю, — ответил Сэнфорд Пейтон.
— Знаете ли, м-р Пейтон, — сказал молодой человек, вставая, — я слишком много прочел ваших книг, чтобы сейчас ваши слова могли меня убедить. За последние шесть недель я получил от Энн Элизабет десять или двенадцать книг.
А Сэнфорд Пейтон, которому была чужда злоба, встал и обнял Брюса за плечи.
— Ведите борьбу так, как вы считаете нужным, — сказал он.
Взвалив на спину свои дорожные мешки, молодые люди вышли в лунную ночь.
Они поднялись на скалу и уселись над пропастью. Солнце внезапно вынырнуло и поднялось над линией горизонта. Потом они спустились в каньон и здесь, на берегу сонного ручья, разложили костер. Холодный нежный ветерок пробежал по каньону. Энн Элизабет и Брюс плечо к плечу сидели на стволе упавшего дерева и разговаривали. Наконец он взял ее за руку, обнял и привлек к себе.