Последние три дня Ландо действительно напоминал скорее не начальника дворцовой полиции и кузена императора, а правую руку главного камердинера. Совсем недавно Вик застал его за тем, что он раздавал тихим голосом какие-то указания лакеям в голубых ливреях. И парни эти походили скорее, на людей из ведомства Ландо, чем на простых подай-принеси. «И немудрено. Ждёт подвоха от Сальвия. Правильно делает. Я тоже постою недалече, жрать не буду, а послушаю умных людей. Не верю я, что дела не всплывут за столом. Может, Сальвий и Гумберта упомянет».
Спустя два часа, и десять перемен блюд, Вик разочарованно проследовал за императором и патриархом, удалявшимся с пира. Два часа светских сплетен, взаимных комплиментов и слащавых слов стали истинным испытанием. Остатки пустого разговора навязчивой мошкарой ещё вились у него в голове. Но все мысли вышибло у Виктора из головы, когда двух сопровождавших Сальвия на пиру священников за дверью зала сменили парни в чёрном. «Ну, здравствуйте, ёжики», – подумал Вик и почувствовал как новые рисунки зачесались под тканью камзола.
– Святой отец, давайте выпьем по бокалу вина в уединении. Вдали от шума. Никаких разговоров о делах, просто вспомним моего отца и вашего друга, мое детство. Не так много рядом осталось людей, с которыми я непринужденно могу предаться таким воспоминаниям. Прошу.
Голос Конрада был мягок, загорелые впалые щёки его чуть розовели выпитым вином. И Сальвий ответил простой человеческой улыбкой.
– Конечно, сын мой. Подобные беседы и для меня давно уже редкое удовольствие.
«Точно добрый дедушка из сказки. С таким выражением лица в хороших детективных сериалах смотрят на помеху, которой потом втыкают нож в печень. Слишком рано Конрад расслабился, не похоже на него. И где чёртов Ландо со своими парнями?»
Совсем не далеко, как оказалось. Гвардейцы на посту у двери кабинета распахнули высокие створки. Император прошёл внутрь, а с двух концов коридора взвились арбалетные стрелы. Ёжики упали без стона. Сальвий же не застыл, не изменился в лице, просто усмехнулся и двинулся за императором.
Конрад принял у Вальгера кубок и протянул его патриарху:
– Выпейте, Ваше святейшество. Я настаиваю. Усталость в определённом возрасте может быть смертельно опасна, – и голос и взгляд Конрада были тверды.
– Смертельно опасна?.. – Сальвий на мгновение прикрыл глаза. – Для ВСЕХ?
– Для всех.
«Да, что в этом кубке?! Конрад же не станет убивать патриарха, вот так просто, даже не поговорив, не пытаясь понять… А есть варианты? – Вик вспомнил тёмную ходящую волнами толпу, встающую на колени по мановению руки. – Суда ОНИ точно не допустят».
– Твой Гость, видно ничего не знает. Не обтёрся ещё у нас, – пожилой священник повернул усталое благородное лицо к Семёнову. – Противоядие мой друг. Лично для меня. А вот моим спутникам такого кубка не досталось. Верно, я говорю?
– Верно. Но не теряйте времени, дядюшка. Вы человек заслуженный, счёт идет на минуты.
– Как ты заговорил. А если не выпью. Что будешь делать?
– Святой отец, вы думаете, у вас есть варианты?
Герцог молча сделал знак пальцами, и Вик спиной почувствовал, как из коридора ближе придвинулись крепкие умелые парни.
– Давай сюда, и прикажи закрыть дери. К чему эта нелепая сцена на публику?
Сальвий вальяжно развалился в кресле. Хозяин положения или усталый крестьянин, завершивший долгую жатву, может и так.
– Я совсем не понимаю к чему тебе этот разговор. Живой Я спустя сутки в темнице или в подвале, это завтрашний бунт. Не шило, но и меня в мешке не утаишь. Легенду уже приготовил?
Конрад кивнул.
– Наверное, что-то вроде ереси среди инквизиторов и моего убийства их руками.
Конрад снова кивнул соглашаясь.
– Двух зайцев одним ударом. Просто и элегантно. Отец хорошо учил тебя. Меня радует одно, – Сальвий вдруг хищно улыбнулся, качнувшись в кресле навстречу императору. – Указ свой дурацкий после этого можешь не вспоминать. Считай, похоронил собственными руками.
Патриарх расслаблено откинулся на спинку:
– Одержимые убили любимого патриарха и всю его свиту. Император пострадал, но выжил чудом. Радуйтесь, империя под защитой Единого. Ведь как-то так? Интересно только как ты будешь пропихивать сидящего в камере Гумберта в патриархи. Как к этому отнесутся простые священники, не говоря уже о епископах, у которых все мои наследники и кандидаты расписаны. А прямо объявить, что я…
– Убивал невинных людей ради умножения власти.