- Как же, держи карман шире, ты не заболеешь, ведь больницу придется оплачивать тебе!
Робер, Рита и я рассмеялись, а у Уго аж вены на лбу вздулись.
- Не переводи разговор на тему здоровья... это совсем другое.
Как же нам нравится подкалывать его.
- Здоровье?– сказал Робер. – Гляди, Уго, бесплатное здравоохранение для всех закончилось, тю-тю халява, она оказалась непосильной ношей.
- Мы живем с непосильной ношей, нас вынуждают жить в мире “золотой молодежи”, этих мажоров! Твою мать, как же вы меня бесите. Достали, блин! Тем, что здравоохранение не бесплатное, мы все его оплачиваем. У людей нет общественного сознания, вот система благосостояния и в заднице.
- Эй, парень, расслабься. А иначе нам и в самом деле придется носить тебе в больницу передачи.
- Поживем – увидим, Уго. – Блас налил себе еще вина. – Я согласен с тобой в том, что мы не воспитаны для жизни в правовом демократическом обществе, поскольку это непременно включает в себя общественную солидарность, которой у нас нет. Ведь самое первое, о чем думает любой нормальный человек, когда ему приносят ведомость: “эти козлы кладут себе в карман с моей зарплаты”. Или нет? Или вы так не думаете? А вы знаете, почему мы так думаем? Да потому что нас не научили заниматься этим публично, нас приучили обсуждать это в тесном кругу... У нас нет даже малейшего представления о том, что такое общественное сознание.
- Слушай, передай вино. К твоему сведению, налил ты только себе, – возмутился Робер.
- Ах да, извини, – Блас передал бутылку.
- И потом студенческое сознание существует, но это другое...
- Ладно, Блас, не болтай, поскольку ты улавливаешь суть дела, не ухватывая сути разговора, я говорю тебе это со всей любовью, – сказал ему Альвар.
- Черт возьми, я не болтаю, просто вы никогда не даете мне закончить! Мне, – Блас продолжил разговор прежде, чем кто-либо из нас успел вмешаться, – мне лично кажется, что реформа в университете должна быть, только прежде всего фундамент здорового общества закладывается в школе... Посмотри, что мы имеем – систему обязательного среднего образования(ESO). “Что ты изучаешь?” “Да это(eso), среднее образование”. Это все равно, что сказать: “Я изучаю какой-то предмет”. Предмет! Да уж, предмет, который будто бы не знали как и назвать-то, вот и назвали неким словом, не имеющим определения...
- Тем, которое пришлось по душе предыдущей системе общего базового образования! – прервал друга Альвар. Блас нахмурил брови. – Прости, продолжай.
- Они потеряют время, пока не начнут реформу... – Блас глотнул вина и подцепил немного салата. – Ведь люди формируются не в двадцать и не в двадцать пять, они формируются в шесть-семь, ну в восемь лет, и если не прорабатывать с ними социальные вопросы в этом возрасте, то и не надейся, что они займутся ими, став взрослыми.
- Я знаком с немногими двадцатипятилетними взрослыми людьми...
- А уж с сорокалетними-то и подавно, их еще меньше! Ха-ха-ха.
- Один вопрос, ребята, – по-суфлерски, еле слышно, вмешалась в разговор Рита, – а что, если перейти ко второму блюду, ведь мы еще не говорили о евро, а ведь скоро наступит вечер.
- Ты права, – признал Альвар. – Короче, подведу-ка я итог всему. Одно предложение, после которого никто не скажет, что я зануда, как другие. – Он поднялся и принялся бегать, словно кто-то за ним гнался, вопя: – На помощь! Караул! Европа наступа-ает! – Он забежал на кухню и высунул голову в дверь. – Или это экс-Европа?
Мы умирали от смеха, а поскольку выплыла тема всяческих экс, мы рассказали ребятам о Хонасе и Карлоте.
- Они разошлись? Но ведь они были похожи на супервлюбленных!
- Да, – согласились мы, – были похожи, но сейчас уже нет. – И мы поведали о посланиях
Хонаса на день рождения Карлоты.
- Надо бы посмотреть, как там Карлота... Ах, какая девчонка!
- А почему бы нам не пойти прямо сейчас? – спросил Робер.
- Она уехала в Астурию, на курсы, чтобы научиться готовить фабаду и альмехи, – ответила я.
Робер, Уго и Альвар поперхнулись вином.
- Просто сейчас она чувствует себя одинокой, – после долгого молчания тихо добавила я,
докурив сигарету. – А когда тебе одиноко, ты суешься во все.
Поев, я поднялась из-за стола, чтобы сварить кофе.
- Мы с Ритой в эту субботу собираемся пойти на демонстрацию. Пойдет ли кто-нибудь из вас с нами? – спросила я, вернувшись с подносом пирожных.
- Я тоже пойду, – ответил Альвар.
- Не знаю, – отзвался Блас.
- Я зайду за вами, – добавил Альвар.
- Я, конечно же пойду. Я даже откопировал листовки, – ответил Уго, а Робер идти отказался, пояснив, что ни за что на свете не играет с синдикатами.
- Не знаю, что там будет дальше, но скажу вам одну вещь, – заметил Уго, поднимая бокал с
вином и собираясь произнести тост, – мы катимся в задницу.
Он всегда был жутким реалистом.
Астурия – провинция на севере Испании
ESO (Educación Secundaria Obligatoria) – обязательное среднее образование (с 12 до 16 лет, после чего либо ребенок либо продолжает 2-годичную учебу (полное среднее образование) для поступления в ВУЗ, либо получает профобразование) с 1996г, ознаменовано переходом на общеевропейские образовательные стандарты, до этого было EGB (Educación General Básica) – общее базовое образование (с 6 до 14 лет). Здесь непереводимая игра слов(ESO – система обязательного среднего образования и eso – это)
fabes (fabada) – фабада, астурийское блюдо из белой фасоли с кровяной колбасой и салом
альмехи – морские моллюски
Глава 9. Против ветра
Сегодня, прежде чем подняться в агентство, я зашла в кафе напротив и встретила там Донато, моего шефа. Он сидел с опущенным лицом.
- Какая ранняя пташка, верно? – сказал мне шеф, намекая на то, что я всегда опаздываю.
- Да, – ответила я, в свою очередь давая понять, что мне все ясно. – Кажется, я упала с
кровати и… Видишь ли, в последнее время мне приспичило рано вставать.
У нас с Донато доверительные отношения, и мне повезло, что он мой шеф. Мне с моими
приятелями по работе очень нравится, что его зовут Донато. Это очень удобно, ведь так, используя его уменьшительное имя, мы можем обращаться к нему одновременно и почтительно, и по-дружески: Дон. Я даже чуточку люблю шефа, потому что, когда я рассталась с Альберто, он надавал мне столько заданий, что я полностью сконцентрировалась на работе, уйдя в нее с головой. Это помогло мне не зацикливаться на себе самой все двадцать четыре часа в сутки. Порой я думаю, что он сделал это нарочно, чтобы я излечилась.
Я сделала жест официанту.
- Луис Мигель, если можно, принесите мне кофе с молоком и тост.
Через минуту официант принес заказ. Я обмакнула тост в кофе, посмотрела на шефа и
сразу же поняла, что он плохо выглядит. Донато тоже это понял.
- Я так отвратительно спал, – сказал он, предвосхищая мой вопрос.
- У тебя что-то случилось?
- Ничего.
Когда кто-то говорит, что ничего не случилось, опустив глаза, это значит, что что-то
непременно произошло.
- Как это ничего? Это из-за Паулы?
Он знает, что мне известно о Пауле. Да это известно всему свету.
- Нет, мы уже не вместе.
- То есть?
- Об этом проведала Майте.
- Не огорчайся. Но как она узнала?
- Из сообщения в мобильном.
- Какой же ты растяпа, Дон, в таких вещах проявляют осторожность.
- Да знаю я все это, знаю... – Донато замолчал и глотнул кофе. – Где-то в самой глубине души у меня было желание, чтобы она обо всем узнала, поскольку вся эта ситуация была сильнее меня. Ната, ты даже представить себе не можешь, как тяжело жить, пребывая в двух отношениях сразу.