Лицо юноши скривилось, точно он сказал лишнее. – Не обращай внимания, мне сегодня отчего-то грустно, как будто это наш последний вечер.
– Как последний?– обеспокоенно вопросила девушка.
– Вот так… это зависит от людей. Будет ли их вечер последним или нет… это зависит и от тебя.
Она улыбнулась, сама не поняв почему. – Тогда не последний – упорхнули с её губ слова, подобные бабочкам, лёгкие и благоговейные.
– Надеюсь – прошептал он рассеянно.
Тишина иногда прерывалась, проезжавшими мимо машинами. Теперь пара шла молча, каждый задумавшись о своём.
– Ты знаешь – заговорила она – До тебя я ведь ни с кем не целовалась…– черты лица приобрели многозначительный вид. – Ты первый кому я доверила свой поцелуй и это чудесно мило. Не правда ли? Как у Байрона… Первый любви поцелуй.
– Как будто ты любишь Байрона? Ведь рок ведёт и высшие создания…– говорил парень, словно сам себе, а уголок его губ приподнялся, на секунду изобразив злобную улыбку. Лицо его оскалилось, сделавшись, точно, старым и насмешливым. Но девушка не заметила этой перемены, для неё он был всё так же молод и прекрасен. Глаза любви слепы.
– Что?– не расслышала она. Лицо юноши снова преобразилось, быть может, это только преломление света и воображение автора. – Ничего, но вот Байрон был забавным человеком, а особенно забавны были его предпочтения в любви.
– Как это?
– Ну… как говорится лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поэтому никак.
–Стой, стой мне стало интересно, что там с Байроном?
– С ним уже давно ничего нет. А вот при жизни слухи ходили разные… но это уже не важно, теперь как он сам написал: « А ныне мудрецом объявлен он, наверно, прах его весьма польщён!»… всё же мы заговорили про поцелуи, и мне страсть как захотелось тебя поцеловать – юноша шатнулся навстречу девушке и вмиг их губы слились.
Они шли дальше и дальше, о чём-то разговаривали, смеялись, он рассказывал про своих друзей из университета, активно жестикулируя и строя рожицы, а она хихикала. Её щёки наливались румянцем как спелые яблоки, его бледный лик тоже становился светлее.
– Чувствуешь запах свежей травы, на этом газоне её почти и нет, а запах стоит, как в деревнях. – Кричал он, запрыгивая на бордюр. Они играли в догонялки.
– Звёзды в небе большие, бело-зелёные, выточенные из изумрудов и ни облачка… мне кажется, что если бы я шёл один, без тебя, то ни запаха, ни звёзд бы не увидел!– Ей показались поэтичными его слова.
Темы менялись одна за одной и тут же забывались. И они шли и шли куда-то, пока не пропали из виду.
2
Было уже за полночь, ни души вокруг. Улочки перешёптывались шелестом листьев, на детской площадке слегка поскрипывали железные качели, убаюкивая котов, сидящих под окнами. Звезды синели где-то далеко в неведомых далях, а в небе клубился лишь свет, отброшенный ими тысячи лет назад. Какие-то из них уже давно сгорели, другие были поглощены чёрными дырами, третьи упали куда-то, но блеск их… блеск их казался вечным.
По той же улице, между домами с тёмными окнами похожими на закрытые глаза, шли те же самые парень и девушка. Юноша всё так же косолапил, руки у него были в карманах, а голова слегка опущена к земле, в нём совершенно ничего не изменилось. Но вот дева, что-то в ней выглядело иначе. Она будто была взрослее, прекраснее, чем тогда, когда мы её последний раз видели. Будто, что-то заставило её расцвести, как весна заставляет цвести каждого.
– И что теперь?– смущённо проговорила она, опустив тонкие плечи.
– Что?– не понимая отвечал он.
–Что теперь с нами?– как в чаду повторила она, робко, безотчётно приоткрыв багровые губы.
– А что с нами? Мы любим друг друга.
– Да…– девушка выдохнула, – Только если мама узнает...
– Узнает про то, что ты любишь или про то, что мы... не бойся, иди сюда… ты вся дрожишь. Ну, успокоилась?
–Да
– Идём. Тебя заждались, а мы припозднились.– Говорил он мягко, гладя её руки.
Молчание продолжалось ещё несколько подъездов. – Помнишь ты говорила про Байрона… конечно он хорош, но мне больше нравится Гёте.
– Гёте… и чем?– бормотала девушка, ныряя за плечо юноши.
– Его Фауст и Вертер, они так сильны, так талантливы и при этом безрадостны. В их силах было бы сделать многое: свернуть горы, получить все мирские удовольствия, но им помешало одно – любовь. О, этот глупый Фауст… Мефистофель предлагал ему весь мир, а тот тем временем гулял в саду с Маргаритой… в сумерках ночи под ручку, милая беседа, а в итоге… – девушка слушала, и на лице её выступало неясное беспокойство, а он продолжал – А Вертер, ну не глупец ли… только и плакал по Лотте, хотя мог бы её заполучить. Мог бы взять силой, если нужно, или убить мужа!– голос юноши становился всё скрипучее и, казалось, гром отдавался в закоулках. – А Вертер вместо этого просто продал душу…