– Ты писал мне стихи! Днями говорил о том, что всё в этом мире прекрасно! А что теперь?– заливаясь слезами, говорила она.
– Под маской благодетели часто скрывается зло – отзвучал равнодушный ответ.
–Нет, не верю– хрипела девушка, садясь от стыда на асфальт и прижимая к груди колени. Что-то тянуло её вниз.
– Не веришь в зло?– смеялся он.
– Почему? Почему?– кричала она.
–Вопросы, вопросы, у вас всегда одни вопросы. Но так и быть… ты хорошо меня позабавила, и я отвечу.
–Почему?– продолжала она в бреду, не слушая и одновременно слушая всеми силами. Всё происходило так резко и непонятно. Он, любимый ею, глумился над её горем, кричал, что всё кончено. Тот, кто ещё минуту назад прижимал её к груди, чьё теплое дыхание ласкало её шею и защищало от прохладного ветра, теперь, обрывочно смеялся, говоря, что всё обман; он надругался над нею, ударил по лицу, но в глубине ещё таилась надежда. И только в помутненном сознании раздавалось бесконечное «Почему?»
– Сонечка…– зазвучал мягкий призыв, тем же любимым для девушки голосом и её, словно отбросило назад. Она медленно поднимала глаза и пред их взором предстал демонический оскал, старого как мир лица.
– Видя белый чистый лист, тебе никогда не хотелось его замарать?– исторгал кривой рот.
Острые клыки, торчавшие наружу, резали верхнюю губу, а из под тех же густых чёрных волос, торчали костяные рога. «Грехопадение сильных и невинных душ, самое чудное зрелище, которое я видел во вселенной. – Продолжало произносить лицо дьявола. – Мне бы не удалось утащить тебя в пучину, но это и ненужно. Теперь твоя добродетель и самобичевание сделают это за меня. Всё это время я был дьявольски хорош в своём притворстве…– заливаясь гнусным смехом, кричало лицо.
От испуга девушка зажмурилась и сжалась, а когда хриплый голос затих, открыла глаза. На улице никого не было.
Теперь
Вокзал. Захудалая, влажная осень промозгло шелестит листвой, плачет завывающим воздухом, движущимся вдоль автострад. Тишина сливается с песней, галдящих на пироне зевак, тайно мечтающих о тёплой ванной и сне. Москва пыльная, пропахшая автомобильными газами, пластиком и дешевой шаурмой, покачивается ветрами 21-го века. Прохожие копируют один другого, как и реклама, беспросветно застилающая все стены и выросшая, похоже, уже до небес. Раньше светили звёзды, теперь рекламные щиты. Что до людей, то если пойти куда угодно, закрыв глаза и желая потеряться, то и там можно увидеть то же лицо, безразличное, уставшее, заплывшее бессонницей, с пакетом из Макдональдца, в кедах Найк и джинсах Кельвин Клейн, из кармана которых на половину торчит Айфон. У всех в руках фоны, в ушах наушники, а в голове...
Группа юнцов возле лавочки смеётся, вопит, парни кривляются, девушки хихикают. Окружающие не обращают внимания ни на кого. Головы у всех наклонены вниз, будто на макушке груз. Дети дёргают родителей за руки и спрашивают о чём-то. Мужчины жадно курят, вертя пальцами сигарету.
Кричащая, гордая электричка подкатила к платформе, важно растопырив двери. Все кто был, вломились в неё. Серые стены, коричневые сиденья, это и не экспресс. Обычная зелёная электричка, образчик социальной дифференциации, добравшейся уже и до общественного транспорта.
У прохода сидит бабушка в изорванном оранжевом плаще, со спины забрызганном грязью. На голове у неё серый берет, весь в катышках, надвинутый на перекошенный морщинами лоб. Глаза потухшие, без цвета, когда-то были голубые. Губы обветрены страшно, нос разбухший, и вид, полного безразличия ко всему. На руках перчатки с обрезанными пальцами, рядом железная каталка, с обмотанной сумка. На коленях маленькая молитвенная книга.
Двери в вагон со стуком разъезжаются. Бабушка смотрит в окно, люди проходят мимо неё, крутят головой, садятся на свободные места. Вдруг неизъяснимое чувство тянет её взгляд к дверям и в толпе улыбающихся молодых людей, она видит юношу. Сначала его облик издали кажется знакомым, но чем ближе он подходит к старушке, тем большая тягость ложится на её душу, словно ночная мгла, масленая, чёрная сажа.
Молодые люди зашли в вагон последними. Мест практически не осталось, и они решили постоять. Все они студенты, это можно было уяснить из их разговоров про надвигающуюся сессию и иногда проскакавшему смеху, по поводу курсовой. Одета молодёжь пёстро: джинсы всех цветов радуги, куртки тех же цветов, футболки с надписями на английском языке, клетчатые рубашки, типичные образчики современной цивилизации, кои ценят надпись дороже, чем саму вещь. Так она думает.